3 марта известному государственному и общественному деятелю Хакасии, председателю республиканского совета старейшин хакасских родов Владиславу Торосову исполняется 80 лет. В преддверии юбилея предлагаем вниманию читателей воспоминания Владислава Михайловича об отце, размышления о тех истоках, что определили его собственную жизнь и судьбу.
О фамилии
Родился я в Абакане 3 марта 1937 года. Мой папа — Михаил Григорьевич Торосов, видный в Хакасии общественный и государственный деятель, в тот год возглавлял исполнительную власть, работал председателем Хакасского облисполкома. Моя мама — Клавдия Терентьевна Торосова (в девичестве Чудогашева), по профессии учитель, работала в одной из школ Абакана. Я был четвёртым ребёнком в семье. Брат Алик (Альберт) родился в 1935 году, сёстры: Аза — в 1933-м и Клара — в 1929-м. Вместе с нами проживала бабушка Татьяна — мать отца.Фамилия Торосовы тюркская, она происходит от слова «тороз», имеющего доиндоевропейскую основу (tor — гора, хребет). В тюркских странах понятие toros применяется довольно широко. Так именуются горы, хребты, горные системы… Достаточно распространена там и фамилия Тороз. Кстати, мои предки тоже писались как Торозовы, но позже фамилия была несколько изменена, в основу её положено более понятное писарям слово «торосы» (ледяные глыбы, образующиеся при сжатии льдов в морях, океанах). Видимо, с тех пор наша фамилия стала писаться через букву «с». Мой папа по этому поводу шутил («по-тюркски или по-русски разница небольшая, в первом случае гора, во втором — глыба, а по сути всё равно возвышенность»).«В жизни самое главное — это полезность»Мой дед Григорий Михайлович Торосов и бабушка Татьяна Ильинична (в девичестве Тинникова) поженились в начале 1900 года, а 21 ноября у них родился Михаил, спустя десять лет — Василий, затем — Павел и Мария. Дед занимался старательским промыслом. Будучи ещё подростком, он нашёл на берегу горной таёжной реки небольшой самородок золота и навсегда связал себя с этим азартным делом. Всю жизнь стремился найти свою золотую жилу, мечтая таким образом обеспечить материальный достаток семьи.Однажды его занесло даже в Якутию, на золотоносные пески реки Олёкмы, где он «застрял» на девять лет. Всё это время не подавал о себе никаких вестей. Бабушка решила, что он погиб, и спустя несколько лет вышла замуж за односельчанина. Но в новой семье детей не было. И стоило деду возвратиться домой, как прежняя семья вновь восстановилась.По складу своего ума дед был мудрый человек. Проживая вдали от дома, отдельно от семьи, он, видимо, не раз задумывался о своей неустроенной жизни, а вернувшись домой, активно делился со старшим сыном Михаилом многими своими наблюдениями. Григорий Михайлович часто по ходу бесед давал разумные, хорошо продуманные советы. Один из них, как рассказывала позже бабушка, Михаил запомнил на всю жизнь. Этот совет во многом определил его дальнейшую судьбу, линию поведения. Его отец выразился тогда так: «В жизни, сынок, самое главное — это полезность, полезность человека для семьи, жены, детей, для каждого члена семьи, для бригады и артели, где трудишься, для села, где живёшь». И далее: «Жизнь пустая и бессмысленная, если человек не помогает близким жить. Только животные живут для себя, для своего тела, а человек должен жить для других людей, — и добавил: — Я совершил в молодости большую ошибку, когда оставил вас и уехал на многие годы на Север искать свою золотую жилу, хотя туда, как я считал, поехал ради семьи».Бабушка Татьяна была мягкая, добрая, трудолюбивая женщина. В период якутской «экспедиции» деда, оставшись одна с ребёнком, стала работать по найму — шила меховую одежду и обувь, белила, мыла, стирала, нянчила чужих детей. Причём вынуждена была проживать там, где удавалось найти работу. Поэтому часто переезжала из деревни в деревню. Одно время была домработницей у священника Усть-Есинского церковного прихода. Священник обратил внимание на её смышлёного сына Михаила, взял его к себе в услужение и помог получить основы грамоты сначала в местной трёхлетней, а затем в аскизской сельской школе. Папа всегда был благодарен священнику за эту бесценную помощь и особенно за то, что поставил его на верный путь, привил тягу к образованию. Забегая вперёд, скажу: когда в стране начались гонения на духовенство, отец, будучи комсомольским вожаком, отрицательно отнёсся к этой войне. В своих публичных выступлениях он воздерживался от критики церкви, а дома не раз говорил жене: «Не пойму, Клава, зачем такие крайности и жестокости, ведь, несмотря на кучу разных мелочей, в целом-то церковь полезна. Она всегда выполняла важную функцию — воспитывала и наставляла людей».
Но вернёмся к рассказу о деде. По возвращении из Якутии он стал вести более «осёдлый» образ жизни, работал в основном на приисках Хакасии, отлучаясь из дома только на тёплый сезон года. Умер от простуды в 1922 году, похоронен в селе Усть-Есь. В то время Михаил учился в Красноярске.
На плоту — к знаниям
Первые девять лет своей жизни он жил то с матерью, то у дедов. Один из них разводил овец, другой — лошадей. С возвращением отца Миша начал жить с родителями. Зимой учился в школе, летом работал по найму у местных зажиточных односельчан. С шестнадцати лет в летнее время вместе с отцом работал на строительстве железной дороги Ачинск — Абакан (в то время велось сооружение земляного полотна в районе станции Уйбат). В 19 лет решил продолжить учёбу, собрал немного денег, сколотил плот и на нём вместе с товарищем по рекам Абакан и Енисей приплыл в Красноярск, где поступил в медицинское училище (акушерско-фельдшерскую школу). И как он позже писал в автобиографии, «учился с большими материальными трудностями. Днём работал рабочим на железной дороге и на других предприятиях Красноярска, а вечером учился».
Из-за плохого питания студент перенёс ряд болезней: цингу, туберкулёз желёз… В годы учёбы в училище принимал активное участие в общественной работе, вступил в комсомол. Его интересовало всё, что было связано с Хакасией. В то время в Красноярске при губернском отделе народного образования начала работу комиссия по возрождению хакасской письменности. В марте 1921 года его пригласили на собрание, где было решено создать «инициативную группу по выработке хакасской транскрипции для печатания букварей и книг на хакасском языке». Он вошёл в состав группы и активно включился в работу. В январе-феврале 1922 года отдел образования края обсудил три проекта хакасского алфавита и пришёл к выводу о том, что «предпочтительнее принять алфавит Торосова — Одёжкина, состоящий из 25 букв». Как напишет позже С.П. Ултургашев («Учёные записки ХакНИИЯЛИ», выпуск 1Х, 1963), «опыт этой группы помог комиссии Хакасского уездного исполкома создать в ноябре 1924 года первый хакасский алфавит на основе русской графики». Это был важный шаг пробы своей полезности на общественной ниве.
Быть востребованным
В 1923 году Михаил окончил учёбу и был направлен в Хакасию, которая в тот год выделилась из Минусинского уезда и стала самостоятельным национальным уездом, занимавшим левобережную (относительно Енисея) часть Минусинской котловины. Начал работать фельдшером в селе Усть-Есь. Инициативный общественник, он сразу взялся за создание местной комсомольской организации. И как напишет он позже в своей анкете, «Усть есинская ячейка была первой в Аскизском районе и третьей по числу комсомольской организацией, созданной в Хакасии. Комсомольцы принимали участие во всех хозяйственно-политических мероприятиях, проводимых в то время советской властью». Активность комсорга была замечена. В 1925 году он был принят кандидатом в члены партии. В тот же год его перевели в Абакан помощником главного врача окружной больницы и утвердили пропагандистом партийной передвижной школы политграмоты.В ту пору в связи с преобразованием Хакасского уезда в Хакасский округ и созданием окружных органов власти потребность в инициативных, местных, особенно коренной национальности, кадрах была острой. В 1927 году на комсомольской конференции Михаил Торосов был избран ответственным (первым) секретарём окружного комитета комсомола, на этой должности он проработал два года. Затем его как способного организатора быстро передвигали по службе, направляя на самые различные участки партийной и советской работы. Заведовал хакасским отделением красноярской совпартшколы, окружным отделом здравоохранения.В 1930 году округ преобразуется в Хакасскую автономную область, создаются областные партийные и советские органы, и Михаила Торосова избирают заведующим отделом культуры и пропаганды обкома партии. Но он всегда хотел учиться. В 1931 году, по личному заявлению, он был направлен на учёбу в Томск, в Сибирский геологоразведочный институт Томского государственного университета (в счёт тысячи партийных активистов, направленных на учёбу в вузы страны). Семья, в которой уже появилась дочь Клара, переехала в Томск. Однако в 1933 году
в связи с обострением болезни он был вынужден прервать учёбу и вернуться с семьёй в Абакан. Здесь его сразу же назначили директором Хакасской совпартшколы. Спустя два года стал первым секретарём Аскизского райкома партии. А осенью 1935 года был избран председателем Хакасского облисполкома и членом бюро обкома партии. Он активно включается в хозяйственную деятельность, сосредотачивая основное внимание на ключевых вопросах развития экономики и культуры автономной области.
Мечты и чаяния о республике
В конце 1935 года в связи с празднованием пятилетия автономной области Торосова заслушивают на заседании ВЦИК* под председательством М.И. Калинина. Накануне в отделах ВЦИК Михаил Григорьевич готовил проект постановления, которое в итоге обсуждения было принято с небольшими поправками. По сути, это была первая государственная программа развития Хакасии, которая охватывала значительный круг отраслей местного хозяйства. Благодаря реализации этой программы удалось решить целый ряд важных вопросов, в том числе в сфере образования, здравоохранения, культуры, коммунального и дорожного хозяйства, энергетики, связи, горнорудной промышленности и сельскохозяйственного производства. Правительство страны впервые выделило Хакасии целевые материальные и финансовые средства на создание десятка важных объектов.Глубоко и основательно занимался он проблемами развития Хакасии, изучал возможности для ускорения решения наиболее острых проблем. В 1936 году, анализируя ситуацию, он пришёл к выводу о том, что, будучи в статусе автономной области, Хакасия не сможет эффективно решать круг своих проблем — у неё нет для этого необходимых рычагов. «Странное это образование, — говорил он в кругу своих коллег. — Понятие «автономия», как известно, означает самостоятельность, то есть право населения какой-либо части государства самостоятельно решать дела внутреннего управления, осуществлять экономическую и социальную государственную политику в районах со значительной долей коренного населения, управлять хозяйством, решать практические вопросы. Но фактически у нашей автономии нет никакой самостоятельности. На деле это политическая пустышка. Область находится в составе края. И на деле это бесправный административный «вкладыш». У неё нет собственного хозяйства, отсутствует бюджет, нет материальных и финансовых ресурсов. Она не может решать простейшие местные экономические и социальные задачи. Всё в руках края. По своей сути — это абсолютно декоративные области. Их задача сводится к одному — транслировать решения краевых органов, доводить их до сведения коренного, «автономного» населения. Для этого создан декоративный аппарат управления! Такая схема управления насквозь фальшива, нежизнеспособна и потому нуждается в коренном реформировании».Он предлагал «дать автономным областям рабочие инструменты — материальные и финансовые ресурсы и рычаги, аналогичные тем, которые есть у обычных, административных, областей. То есть уравнять властные полномочия автономных и неавтономных областей. Те и другие должны обладать равным кругом прав, равной степенью самостоятельности. Это позволит автономиям реально влиять на местную ситуацию, на положение дел». При таком раскладе край как посредник в общем-то и не нужен, он становится излишним управленческим звеном. Схема территориального управления регионами упрощается.И далее: «Если при создании «автономий» преследуется цель подчеркнуть национальные особенности территорий (сделать на этом акцент), то эту цель достаточно зафиксировать в названии, а не вводить различие в правах и функциях областей. Все области должны обладать равным кругом полномочий, а пока различие несоизмеримое. Обычные области управляют процессами и координируют своё развитие примерно по семидесяти направлениям, а автономным доверяется только два: борьба с неграмотностью и организация клубной самодеятельности. Здесь в национальной политике явная нестыковка, а точнее, перекос. С одной стороны провозглашается «принцип возвышения местных национальных образований», с другой — проводится политика их принижения. Подчёркивается как бы их ущербность, неспособность к самостоятельному ведению хозяйства». Для исправления ситуации, считал Михаил Григорьевич, возможны два пути: первый — вывести автономии из состава краёв; второй — преобразовать автономные области в автономные республики, то есть упразднить институт автономных областей.В 1936 году при обсуждении проекта Конституции СССР он ставит вопрос о выводе автономных областей из состава краёв и подчинении их напрямую правительствам союзных республик (Хакасия должна быть напрямую подчинена РСФСР, а не Красноярскому краю). Но более разумным он считал вариант преобразования Хакасии в автономную республику. По своему экономическому и социальному потенциалу она реально соответствует таким требованиям. Свою позицию он неоднократно озвучивал в центральных и краевых органах власти.
Забегая вперёд, отмечу, что преобразование по второму варианту, в конце концов, состоялось. Но произошло это спустя полвека, в годы «перестройки», демократизации страны (в 1991 году). Несуразность статуса «автономий» была очевидной, и потому преобразование их в статус республик прошло спокойно, как само собой разумеющееся, соответствующее элементарной логике. В годы же сталинщины попытка изменить, повысить правовое положение автономий расценивалась как преступление и стоила огромных человеческих жертв.
В «расстрельном» списке
В начале 1937 года политбюро ЦК ВКП (б), занимаясь оппозицией, взяло на себя функцию судебного органа. Часто, даже не собираясь вместе, а просто путём опроса, члены политбюро начали утверждать «расстрельные» списки партийных, советских, военных и хозяйственных руководителей. Вина этих людей состояла лишь в том, что они имели собственное мнение по тем или иным вопросам политического и экономического развития страны. Михаил Торосов проходил по списку Красноярского края и был там в первой десятке. До 1941 года Сталин подписал 387 «расстрельных» списков. Тем самым были «охвачены» кадры всех республик, краёв, областей, министерств и ведомств, сферы производства и вооружённых сил.17 октября 1937 года Михаил Григорьевич был арестован, ложно обвинён в антисоветской деятельности, направленной на отторжение Хакасии от СССР, а 13 июля 1938-го расстрелян в Красноярске. В тот день были приговорены к расстрелу 48 человек, в том числе 16 хакасов. Кроме М.Г. Торосова, это И.И. Абдин, Г.П. Бытотов, А.И. Интутова, Н.Г. Катанов, И.М. Киштеев, Н.И. Конгаров, В.А. Кобяков, И.П. Майтаков, П.И. Окунев, К.К. Самрин, М.С. Толстухин, И.В. Тогдин, Ф.С. Толстухин, К.А. Чульжанов, А.Е. Шоев.Как свидетельствуют «судебные» документы того периода, на «тщательное» рассмотрение дела каждого обвиняемого отводилось всего десять минут, причём время суда строго фиксировалось в протоколе работы выездных сессий Военной коллегии Верховного суда СССР. Правда, благодаря таким протоколам потомки осуждённых спустя десятилетия имеют уникальную возможность установить точное время судилища, состоявшегося над их близкими. Например, суд над моим отцом начался 13 июля ровно в 10 часов, а закончился в 10 часов 10 минут. С 10.10 до 10.20 судили Ивана Тогдина, председателя областного комитета по искусству, с 10.20 до 10.30 — Фёдора Толстухина, председателя Хакасского областного суда, с 10.30 до 10.40 — Николая Конгарова, секретаря облисполкома, с 10.40 до 10.50 Киприяна Чульжанова, первого секретаря обкома комсомола…13 июля 1938 года в красноярской тюрьме к 19.00 судилище было закончено. За восемь часов, включая часовой перерыв на обед, 48 обвиняемых были приговорены к высшей мере наказания, и конвейер без остановки двинулся дальше.Согласно строгим установкам «отца народов» приговоры должны были приводиться в исполнение в день суда. Как повествуют члены расстрельных бригад, «осуждённых кончали обычно спустя час-другой после суда», а иногда и по дороге в камеру, «чтобы сократить время их переживаний».Вот так оперативно, без всяких церемоний. Такой порядок, в общем-то, понятен — тиран уничтожал миллионы людей, делал это спешно и тайно, поскольку любая утечка информации о кровавых преступлениях могла не только сорвать планы ликвидации намеченных к казни людей, но и скомпрометировать верхушку большевиков, вызвать к ним всеобщую ненависть, чего они, безусловно, страшно боялись.Девятнадцать лет спустя «за отсутствием состава преступления» Михаил Григорьевич Торосов был посмертно реабилитирован и восстановлен в партии.В конце ХХ века в кандидатской диссертации, а затем и в книге «Массовые репрессии в 1930 гг. на материалах Хакасии» исследователь С.В. Карлов напишет: «М.Г. Торосову не было ещё и 40 лет, когда трагически оборвалась его жизнь. Но эти годы он прожил достойно. Его личность была и остаётся нравственным ориентиром общества».
1951 год. 7-й класс Немирской школы. Владислав Торосов в первом ряду второй слева.
Окончание следует
Подготовил Андрей СЕРЁГИН