Начало интервью с Алексеем Архиповским можно прочитать в №№ 183 — 184 от 28 сентября 2016 года. Сегодня — окончание разговора.
Кто он такой?
— Алексей Витальевич, а есть такая страна или город, где вам хорошо, комфортно?
— В Абакане мне нравится.
— Вы всего-то второй раз к нам приезжаете.
— А мне нравится в Абакане. Я говорю в первую очередь о публике, которая приходит на концерт. В разных городах публика немного разная. В том смысле, что музыку-то мы вместе делаем. И от публики тоже зависит, насколько глубоко мы зайдём в эту стихию.
— За рубежом вы тоже собираете полные залы. А кто к вам приходит там — те, кто уехал из России, или всё-таки больше иностранцев?— Мы не стремимся играть для русскоговорящей аудитории. Лично у меня вызывает интерес местное население. И это всегда любопытный эксперимент. Они же немножко другие. В принципе, они тоже «человеки», и музыку слышат, и то, что она передаёт, достаточно хорошо. Но они за свою жизнь много чего слышали — много разного и не менее интересного. У них с раннего детства идёт музыкальное воспитание, причём без насилия. Воспитывает их государство, заботится о национальной культуре, подпитывает её. Так что музыкально иностранцы, мне кажется, более образованы в общей массе. Я так поразился, когда в какой-то глубинке во Франции увидел, как дедушки-соседи собираются с утра вместе и по очереди музицируют на рояле.
И тем не менее, удаётся их удивлять. Пока, по крайней мере.
— Все концерты проходят спокойно, или случались какие-то эксцессы?
— Что-то подобное было во времена гастролей со Стасом Наминым. Выступали в Нью-Йорке. Я почти срывал концерт в Линкольн-центре. Отыграл, ушёл, а зрители не хотят отпускать — требуют следующего номера, зовут на сцену. Стас, конечно, тогда перенервничал: «Кто ты такой, тут Волочкова приехала!» (смеётся). А я думаю: «Что я, играть хуже должен, что ли?»
— К вам подходил мальчик-балалаечник во время автограф-сессии. Что вы, как правило, советуете молодым?
— Срочно бросать балалайку (смеётся громко). Шутка! Не-не-не… Он писал мне письмо на почту: смогу ли я расписаться на балалайке при встрече? Я ему ответил, что смогу. А он не получил письмо и не взял свою балалайку на концерт — расстроился.
— И всё-таки…
— Что можно пожелать музыканту? Вдохновения и попутного ветра. Ну а если не музыкант, если между ним и звуком есть расстояние, то этому научить трудно. Как научить чувствовать красоту? Как не мешать ей быть? Как научить любить то, что ты делаешь, и дышать, и жить этим?
— Мечта его всё же сбылась. А вы о чём мечтаете в последнее время?
— 23 сентября (разговор состоялся 16-го. — А.Д.) мечтаю посмотреть новый инструмент — 1899 года. Я его не слышал. Он вдруг «выпал» неожиданно. В Москве на концерт пришла женщина и сказала: «У меня есть для вас Налимов. 1899 года. 71-й номер…» Это может быть чудом и спасением для меня.
— Совершенно другое звучание?
— Разница как между женщинами. Одна из них — единственная, любимая. Я же играю вам на одном инструменте, поэтому у вас нет выбора, не с чем сравнить. А я-то знаю, что для попадания в «десятку» нужен инструмент, который «вживлён» в тело и в нервную систему так, что уже не звуками играет, а смыслами, чувствами, ощущениями.
Интерес приходит во время еды
— А с кем бы вам хотелось выступить на одной сцене?
— С Томми Эммануэлем (австралийский гитарист-виртуоз. — А.Д.) я бы с удовольствием поиграл ещё раз. У нас с ним был опыт сотрудничества на одном из мероприятий. Вот это совместное творчество меня порадовало. Мы не паразитировали на знакомых темах, а просто свободно общались на языке звуков. Он музыкален очень. Чувствует струну. Чувствует человека, который играет рядом. Из этого могло бы что-то получиться.
Из наших — пожалуй, Иван Смирнов (тоже гитарист. — А.Д.). Было бы интересно посмотреть, что из этого получится.
— Я имею в виду не только сотрудничество с инструменталистами, но и с вокалистами. Человек поёт, вы аккомпанируете.
— Конечно, такой дуэт возможен. Но это должен быть специальный проект. Его надо пестовать.
— Пока что вам это не очень интересно?
— Интерес приходит во время еды. Стоит только начать. Я боюсь касаться таких вещей: они влекут за собой огромное количество времени и сил. Не могу делать что-то просто так. Я обязательно углублюсь и буду фанатеть, попытаюсь достичь совершенства.
— А того человека это может просто-напросто не устроить.
— Я могу сломать его. Или сломаться сам.
— Сейчас не все новоиспечённые звёзды готовы работать на износ.
— Сейчас очень много коммерческой составляющей. Это основа основ — для большинства исполнителей.
— Великая сила коммерциализации. К сожалению, и вас, и Надежду Георгиевну Бабкину, и хор имени Пятницкого можно увидеть только на канале «Культура». На других вы просто не востребованы…
— Это, конечно, удручает. Включаем телевизор и видим такую однобокую трансляцию. Здесь есть чему поучиться у других стран.
— На вас, получается, сильно не заработаешь. Но ведь люди приходят на концерты — значит, им это надо, раз готовы платить деньги за билеты… Разве зрители не создают тот самый рейтинг, за которым гонятся телевизионщики? — Я не против шансона, попсы и прочего, прочего. Если это сделано качественно, почему бы и нет? Есть же сумасшедшепрофессиональные попсовики. Майкл Джексон, если говорить о профессионализме в попсе. А Владимир Высоцкий — это шансон, что ли? Вообще, мне кажется, что люди, делающие что-то честно, в конце концов выходят за рамки своего формата. А потом уже к этому приклеивают ярлык. И находится много подражателей и продолжателей.
Кого ещё я могу вспомнить? Ну, наверное, гитарист Пэт Мэтини, пианист Глен Гульд, дирижёр Герберт фон Караян… Обожаю Рахманинова. Слава богу, были, есть и будут ещё люди, для которых работа и есть жизнь, а не только средство для успешного бизнеса.
— Среди наших нет таких гитаристов?
— А кто? Ну вот кто? Скорее всего, есть, я многих просто не знаю. В этом и есть провал нашего теле- и радиовещания. Даже если они есть, попробуй найди их.
— Я не знаю, смотрели ли вы «Минуту славы»… Телепроект, где за последние годы выступало какое-то безумное количество талантливых людей. Кого там только не было. Прошло время после их выступлений, и понимаешь, что на более широкий формат выйти никому не удалось. Вот вы пробились в своё время, а им-то что делать?
— Да я, собственно, не пробивался. Так просто сложилось, повезло. Повезло и со временем, и с угадыванием формата. И то, что балалайка вот так вдруг по-другому зазвучала. И то, что музычки свои пришли вовремя. Однако особого пиара у меня никогда не было.
— Была бы у вас гитара вместо балалайки — мог и не сложиться роман с известностью… Гитаристов и так хватает, а тут ещё один.
— У гитаристов помеха какая? Могут и так, и сяк, и эдак… Многое открыто уже в этом инструменте. И каждый из великих делал свой стиль, свой формат. У нас чуть проще. Мало кто пробовал свою музыку писать для балалайки.
— Когда приезжал в Абакан Максим Аверин, он сказал, что для него 40 лет стали тем рубежом, после которого захотелось в корне изменить свою жизнь. У вас тоже скоро юбилей…
— Гарантий, конечно, нет никаких. У меня были трудные времена. Чего далеко ходить — буквально недавно меня чуть не сломала гастрольная «машина». Ситуация была серьёзная. Я не знал, вернусь ли в профессию вообще. Но, слава богу, всё срослось. Пока. Так что во мне теплится надежда, что в дальнейшем всё будет лучше и лучше.
— Спасибо за интересный разговор.
Хотелось бы сделать подарок — презентовать вот эту книгу.
— «Глазами профи-нциала»?
— Тут собраны мои статьи за последние 15 лет. Люди известные, неизвестные… Каждый интересен по-своему. У вас есть все шансы попасть во вторую часть. Точно такую же книжку я подарил Александру Розенбауму, Максиму Аверину, Александру Олешко. Этот экземпляр дарю вам, а на втором оставьте автограф для меня? Да, рядом с росписью Александра Олешко.
— Он рисовал солнце, придётся мне рисовать луну. И звёздочки. И домик.
— Так вы ещё и художник!
— Никогда не умел это делать. Но так хочется иногда детство вспомнить… Спасибо за подарок. О, так тут и Юрий Петрович Любимов даже есть!
— Да, я застал его при жизни. Имел такое счастье. Надежда Георгиевна Бабкина там же. И хор имени Пятницкого.
— Шура Пермякова?
— Да. Удивительная женщина. Одни слова восхищения. На своих плечах несёт такой коллектив. Благодаря всем вам культура в России не умрёт. Вы даёте жизненные ориентиры и надежду последователям, как необходимо относиться к любимому делу. Приезжайте в Абакан ещё.
* * *
Досье
Алексей Витальевич АРХИПОВСКИЙ — музыкант, композитор, балалаечник-виртуоз. Родился 15 мая 1967 года. Окончил музыкальную школу по классу балалайки и Государственное музыкальное училище имени Гнесиных (отделение «народные инструменты»). К началу музыкальной карьеры можно отнести 1985 год, когда он стал лауреатом третьего всероссийского конкурса исполнителей на народных инструментах.
С 1989 года — солист в Смоленском русском народном оркестре под управлением Виктора Дубровского.
В 1998-м получил приглашение в Государственный академический русский народный ансамбль «Россия» под руководством Людмилы Зыкиной.
Сотрудничество с центром Стаса Намина пришлось на 2002 — 2003 годы.
С 2003 года участник движения «Этносфера», фестиваля «Мамакабо», представляющих современную русскую музыку, не вошедшую в традиционный формат.
2007 — 2009 годы — участник проекта Дмитрия Маликова «Пианомания». Играл на открытии первого кинофестиваля имени Андрея Тарковского в Иваново, открывал конкурс «Евровидение» в 2009 году.
Признан лучшим балалаечником России на сегодняшний день.
Александр ДУБРОВИН