Каков он, современный российский учёный? Тот, кто «двигает» отечественную науку вперёд? Ответ на интересующий вопрос корреспондент «Хакасии» попытался найти в беседе с руководителем сектора археологии Хакасского научно-исследовательского института языка, литературы и истории Юрием ЕСИНЫМ.
— Археологические исследования интересны многим, но далеко не для всех они становятся профессией. Любопытно, когда археология увлекла вас?
— Я начал интересоваться древней культурой Южной Сибири ещё со школьных лет. Трудно было не заметить это богатое наследие, живя в Минусинске, где находится один из старейших и богатейших сибирских музеев. Так совпало, что тогда в музее появился археологический кружок, который я стал посещать. Организовал его и проводил занятия известный сибирский археолог Николай Леонтьев. Он читал нам лекции об археологических культурах Минусинской котловины от эпохи камня до Средневековья, рассказывал об истории искусства, нумизматике, о своих собственных исследованиях и увлечениях. Лекции никогда не были скучными, обязательно сопровождались демонстрацией предметов из музейных фондов, которые мы могли подержать в руках, как следует рассмотреть. В тёплое время года посещали памятники древней истории в окрестностях Минусинска и в Хакасии, участвовали в археологических раскопках Леонтьева и археологов из Ленинграда. Зимой учились реставрировать древние керамические сосуды, делать рисунки находок, писали рефераты, сдавали творческие зачёты по пройденным темам. Для меня этот кружок оказался хорошей школой, повлиявшей на выбор дальнейшего пути.
— Что больше всего вам нравилось на занятиях у Леонтьева?
— Интересно было всё: и лекции в музее, и походы на памятники наскального искусства, и, конечно, археологические раскопки. Поэтому после окончания школы выбрал исторический факультет Кемеровского университета. В самом начале первого курса увидел объявление лаборатории первобытного искусства, которой руководил профессор Яков Шер, приглашавшее студентов на семинары. Семинары у Шера, которые я затем посещал, были также хорошей профессиональной школой, где всегда было место различным дискуссиям, в которых принимали участие как студенты, так и преподаватели. Вообще следует отметить довольно сильный коллектив преподавателей на кафедре археологии Кемеровского госуниверситета. Достаточно назвать лишь несколько фамилий — известный отечественный исследователь культур раннего железного века Мартынов, специалист по эпохе бронзы Сибири Бобров, исследователь наскального искусства Советова и другие.
— Во время учёбы в университете какая древняя культура больше других интересовала особенно?— Темы моих курсовых и дипломной работ были связаны с культурами первых скотоводов Минусинской котловины в III — начале II тысячелетия до нашей эры — афанасьевской и окуневской. В центре внимания оказалась последняя, интерес к которой появился ещё со времён кружка в Минусинском музее. Николай Леонтьев сам был очень увлечён изучением комплекса проблем окуневской культуры и, наверное, нам передал частичку своего интереса. Что касается экспедиций студенческих лет, то тут не всё получилось так, как мне хотелось. Вместо Хакасии я участвовал в археологических раскопках в Казахстане и на Алтае. Кстати, во время одной из разведок по левому берегу Иртыша мы обнаружили погребения, напоминавшие курганы афанасьевской культуры, возможно, одни из самых западных в ареале её распространения. К сожалению, изучить их так и не удалось.
В стране тогда происходили радикальные перемены, отразившиеся, в том числе, и на финансировании археологических экспедиций. Затем была аспирантура в Институте археологии и этнографии СО РАН в Новосибирске. Тема диссертации была связана с искусством самусьской культуры, существовавшей по соседству (в Приобье), и почти одновременно с окуневской.
— А как складывалась ваша личная жизнь? Да и времена были непростые…
— Бытовых проблем в те годы было много. Тем более что вскоре после поступления в аспирантуру в семье родился ребёнок. Но на учёбу и работу это не повлияло: уже на третьем году аспирантуры, ещё до формального её окончания, я успешно защитил диссертацию. Приходилось, конечно, искать дополнительные источники доходов.
— Вы по-прежнему живёте в Минусинске? Чем занимается ваша супруга? Не желает ли ваш ребёнок, что называется, пойти по вашим стопам? Как вообще семья относится к вашей работе?
— Я пока не собрался пере-ехать в Абакан — ночую всё ещё в Минусинске. Супруга работает в банке. Сыну уже 13 лет, он с большим удовольствием ездит со мной в поле, ходит в горы. Но археологом стать не хочет: ему ближе компьютер, разного рода гаджеты, ну и всё, что с этим связано. Его больше интересует физика. К моей работе семья относится с пониманием, хотя в своё время определённые сложности порой возникали.
— В 2004 году, насколько я знаю, вы пришли в ХакНИИЯЛИ?— Да, меня приняли в сектор истории. Постепенно втянулся в работу на новом месте, хотя поначалу очень не хватало хорошей библиотеки, прежнего «новосибирского» общения. Но постепенно нашёл способы все эти вопросы решать. Очень помогали новые коллеги, благодаря которым серьёзно расширил свои знания об истории Хакасии, хакасской культуре, языке. Кроме того, именно здесь появилась возможность целенаправленно заняться изучением наскального искусства окуневской культуры, которое меня всегда привлекало.
В 2008 году по инициативе директора института Валентины Тугужековой в ХакНИИЯЛИ был создан сектор археологии. Она увидела перспективность и важность этого направления исследований и для института, и для республики, помогла в решении многих организационных вопросов. Сейчас в секторе четыре сотрудника. Помимо меня это Александр Поселянин, Пётр Амзараков, Вячеслав Минор.
— В каком направлении сегодня продвигаются ваши исследования?
— Проектов много. По-прежнему изучаю стелы и наскальное искусство окуневской культуры. Также готовлю книгу по истории колёсного транспорта Минусинской котловины. Не так давно подключился к изучению стел эпохи поздней бронзы: последние очень заинтересовали, когда я впервые оказался в научной экспедиции в Монголии. Направления исследований других сотрудников сектора связаны с тагарской и таштыкской культурами, изучением хозяйственной деятельности в древности, в частности, получением и обработкой железа. Наши исследования продолжают традиции, заложенные в институте ещё в советское время доктором исторических наук Яковом Сунчугашевым.
— Как произошло знакомство с Монголией?
— Несколько лет назад началось сотрудничество между нашим институтом и музеем доисторической антропологии Княжества Монако. На протяжении уже нескольких лет принимаю участие в международной экспедиции под эгидой ЮНЕСКО в Центральной Монголии. Проводим с ними также совместные исследования и на территории Минусинской котловины. Результаты этих исследований, полученные материалы стали основой для передвижной выставки «Древние кочевники Центральной Азии и Сибири», демонстрируемой жителям Франции. На ней представлены археологические материалы, связанные с эпохой бронзы (III — II тыс. до н.э.) и раннего железного века (I тыс. до н.э.). Есть стенды, посвящённые Минусинской котловине: несколько муляжей окуневских стел из Хакасии, археологических находок других исторических культур, фотографии хакасских ландшафтов. Публика встречает эту выставку с интересом. В 2012 году экспозиция впервые была открыта в штаб-квартире ЮНЕСКО в Париже. В этом году она демонстрировалась в городе Бибракт на востоке Франции, где расположен самый крупный в Европе исследовательский центр древней кельтской культуры. А 15 июня я присутствовал на открытии нового выставочного проекта «Загадочная окуневская культура: искусство Сибири III тысячелетия до нашей эры». Выставка открылась в музее доисторической антропологии Княжества Монако в рамках Года культуры России в Монако. На этой выставке европейской публике впервые представлены изображения таинственных лиц и мифических животных, выбитых и вырезанных на больших каменных стелах скотоводами Минусинской котловины эпохи бронзы.
— С какими из зарубежных научных организаций вы ещё сотрудничаете?
— У нас немало партнёров в Японии. В частности, совместно с сотрудниками национального университета Эхиме на протяжении нескольких лет наш институт проводит раскопки железоплавильных печей возрастом 1500 — 2000 лет, мы изучаем древнюю технологию получения железа. В сотрудничестве с институтом тюркологии университета Осаки (Япония) проводим поиск и изучение древнетюркских рунических надписей на территории Хакасии и юга Красноярского края. Например, в этом году мы изучали новые надписи у горы Тепсей и в Усть-Абаканском районе республики.
— В начале нашего разговора я спрашивал, каков он, современный российский учёный? По-видимому, следует назвать как минимум — целеустремлённый и стойкий. Но что наука лично для вас?
— Я избегаю таких громких слов и вопросов и не вижу особых различий между исследователями из разных стран. Если попытаться объяснить специфику научных исследований, как я её понимаю, то она в том, что это не работа на восемь часов в день, это — образ жизни, когда ты постоянно занят поиском новой информации или материала, его анализом, поиском решений тех или иных проблем. Очевидные плюсы связаны с творческим характером этой работы, постоянным получением новых знаний, особой средой общения. Для себя другого образа жизни я уже представить не могу.
Материал публикуется в рамках гранта по развитию науки в Хакасии.
Беседовал Сергей АМЕЛИН