Интервью с артистами цирка-шапито «Золотой дракон»
— Дай лапу.— Тяпнуть может, — остерегает меня Геннадий Пекулин. — Медведи самые непредсказуемые звери. Невозможно определить, когда он на тебя набросится. Это с крупными кошачьими всё понятно: присядет, хвост прижмёт…Сразу понимаешь: сейчас кинется.Наш разговор состоялся в сентябре,во время гастролей в Хакасии цирка-шапито «Золотой дракон». Выступление цирковых артистов настолько впечатлило, что автор этих строк в один из осенних деньков проник в святая святых
и познакомился не только с семьёй Пекулиных, но и с их питомцами.
Работа по душе
— Мы с женой цирковые артисты во втором поколении. Папа мой из фигурного катания попал в цирк на льду. Мама окончила цирковое училище. Хотя мои родители — дети военных. А у Натальи папа — жонглёр. Из спорта пришёл в униформисты, потом жонглёрский номер сделал.— Они вам эту любовь к цирку каким-то образом прививали?— Нет. Там поможешь, здесь что-то сделаешь. Смотришь на других, все в чём-то преуспевают. А раз у других что-то получается, то и у тебя появляется желание.Я начал выступать с 11 лет. Проезжал на мотоцикле круг. Мне так сильно хлопали, что казалось, будто бы я главная звезда в цирке. Отец мне говорил: «Давай ещё что-нибудь порепетируем», а я не мог понять, зачем, я ведь и так лучше всех. Со временем начинаешь осознавать, что ты ещё не самый гениальный артист, а результат даётся с помощью репетиций, терпения и любви к животным.— То есть вы конкретно цирковому мастерству нигде не учились, можно сказать, самоучка?— Я окончил Московский государственный открытый университет. Мировая экономика международных отношений.— Не по душе пришлась новая специальность?— Ну как не по душе… В цирке уже всё близкое и родное. Да и куда уже бросишь своих козявок, — улыбается он в сторону медвежат. — А там карьеру надо делать. Кто-то из друзей уже в дипломаты выбился. Кто-то в банках работает. Но туда ещё надо попасть. Без связей трудно устроиться на хорошее место.— А родились вы в Москве?— В Воронеже. Сейчас вроде как живём в Москве, а на самом деле ездим по всей стране.— А как однокурсники относились к тому, что учатся рядом с цирковым артистом? Не посмеивались?— Все меряют по зарплате, грубо говоря. Если квартиру в Москве купил, значит…— … можно с тобой здороваться.— Можно и так сказать.— Но ведь работа не из лёгких…— Мы четвёртый год в этом цирке. Сезон для нас начинается в марте, а заканчивается в январе. Два месяца отдыха.— Два месяца условного отдыха, — поправляю я. — Кто-то же должен заниматься с животными.
— Конечно, через два месяца они забудут, кто ты такой.
Мишки не на Севере
Наш разговор дополняет приход Натальи Пекулиной, которая пришла покормить самую старшую из медвежьего поголовья.— У нас их трое, кроме собак. Роза, ей год и восемь, Элля и Катя. Им по восемь месяцев. Вот это Роза, — открывает женщина клетку. — Гречку любит.Кастрюлька с едой тут же оказывается в лапах ревущего зверя. При виде еды «девушка» чуть успокаивается, но для пущей, видимо, солидности продолжает обозначать голосом свою принадлежность к звериному роду.— Они всё едят? — интересуюсь я у супругов Пекулиных.— Они не едят капусту и сырую картошку, — тут же реагирует Наталья.— Меня всегда интересовало, а что вы им даёте во время представления.?— Собачий корм последний месяц. К осени он им понравился. До этого виноград давали, шоколад. Чего только не давали. И сладкое, и сыр резали… И омлетики делали, но такой плотности, чтоб их можно было нарезать и давать. Хлеб с маслом. Печенье. Одно и то же им быстро надоедает, — комментируют в два голоса Геннадий и Наталья.— А собакам?— На репетиции — варёную колбасу. А на работе — сырое мясо, — гладит по голове Розу моя собеседница. — Они у нас первые. Этот ребёнок 2013 года, а эти — 2014-го. Они же в основном все рождаются в январе. Пока мама находится в спячке. Она спит, они её насасывают. Молоко заканчивается — начинают дико орать от голода. Вот тогда-то об их существовании и узнают работники зоопарка. А мама выходит из спячки где-то в марте.— Мы Розу взяли — у неё не было глотательного рефлекса. Она сосала, а проглотить не могла — приходилось помогать на первых порах. Вполне могла погибнуть. Такой дистрофанчик был. Граммов 500, наверное, весила, — окружает своим вниманием зверя и Геннадий.Трудно не заметить, как блестят глаза Пекулиных при виде своих любимых питомцев.— Геннадий о себе рассказал, а вы как попали в цирк? — интересуюсь я у Натальи.— Я жонглёр. Уже более 10 лет. У меня и папа жонглированием занимался, и сестра. Нас никто не спрашивал. Наш институт циркового искусства — это родители. Они нас выдрессировали и привезли в Москву показать начальству.— Выдрессировали? — не могу сдержать улыбку.— А по-другому и не скажешь.— Все эти бытовые условия, переезды, смена часовых поясов… Не тяжело? Вы ведь всё-таки женщина, а надо выходить на арену и каждый раз улыбаться зрителям.— Конечно, тяжело. Всех в основном селят на квартиры, а мы с питомцами. Пришлось просить себе вагончик. Вдвоём, естественно, было проще, с ребёнком тяжелее. Дочке вот уже четыре года, — объясняет Наталья.
— Медведей своих не бросишь. С утра до вечера с ними возишься. Служащего нет пока. Да и не каждому доверишь. То напоить забудут, то ещё что-нибудь. Вот когда хорошо, так это летом. В принципе, как на даче. Всё время на свежем воздухе. Шашлыки жарим. А зимой начинаются трудности. На улице уже не постираешь, с едой не разложишься — всё замерзает. Начиная от воды… — недовольно окидывает взором клетки Геннадий.
Голодные игры?
Накормив Катю, мы передвигаемся к Элле. Она-то и выпускается на свободу. Чтоб стать фотомоделью. Ревущей и возмущающейся чем-то фотомоделью. Порой её голос заглушает наши так, что приходится делать паузу в разговоре.— Бедный ребёнок! — не сдерживаюсь я. — И никто её не кормит.— Этот ребёнок килограмм гречки съел. Сухого корму полкило, наверное, — смеётся хозяин семейства.— У них осенью жор, — объясняет Наталья. — Могут есть бесконечно.— Так они же к спячке готовиться должны.— Должны. Но мы им спать зимой не даём. Репетируем, бегаем с ними по утрам, играем. На продолжительности жизни в худшую сторону это точно не сказывается. В цирке они живут дольше, чем в зоопарке. В клетке — это максимум лет 30. А на арену могут выходить и в 40.— Ген, не давай ей пальцы сосать. Я её отучаю. У них до сих пор сосательный рефлекс, — объясняет пристрастие своей подопечной Наталья.— Сейчас у них просто крышу сносит. Но такой жор до поры до времени. В прошлом году случай был со старшей нашей питомицей, самой горластой. Пришла Наташа на репетицию: «На тебе поесть». Та отвернулась от еды. А раз не ест, соответственно и репетиции нет. Мы решили, что перекормили её. Подождали до утра, приходим — она опять отказывается. Мы: что-то с ней совсем не так. Вечером… А у нее самая любимая еда — овсяная каша. Мы туда побольше сливочного масла положили. И сверху варенья из смородины. Для неё это просто н-н-наркотик. Поставили тарелку. Она так посмотрела на неё равнодушно… Опилочки сгребла в кучку, и к себе в угол клетки — берлога у неё там, значит. Завалилась в сено, свернулась — и спать. Мы: ну вот, приехали… Поднял я её. Давай с ней бегать вокруг цирка. Смотрю, организм вроде начал просыпаться. А то она уже в спячку собралась.— Скажите, они между собой не конфликтуют?
— У каждого, естественно, свой характер, но девиз у всех один: «Дай пожрать!» Они могут дружно лежать, обнявшись, в ушке друг у дружки ковыряться. Посмотришь — такая идиллия. А стоит показать еду, да что там еду… Ты можешь пройти мимо, сделав неосторожный жест рукой, — и начнётся мочилово. Одна решит, что ты другой что-то дал, а её обошёл стороной. Это такая битва не на жизнь, а насмерть. Кусаются они, поверьте на слово, очень больно.
Чтоб медведи — на велосипеде
— А кто лучше поддаётся дрессировке? Собаки или медведи?— Кошки, собаки делают работу в меру своих возможностей: перепрыгнул туда, перебежал сюда. Собаку можно научить по колёсику ходить. На бочке на задних лапах. Мне одно время большие кошачьи нравились. Работа красивая. Уважение в цирке. Но остановился на медвежатах… Они же делают не свойственную себе работу. Тут ты кактренер выступаешь. Их же надо научить. Они просто так не поедут. Вот старшую таскаешь, направляешь. Перед носом держишь что-нибудь, чтобы она пошла. На катушке учим стоять. На мотоцикле кататься. Маленькую даже научили на самокате ездить. Восьмёрочку делает. Быстро у неё это как-то пошло. Даже среди взрослых медведей мало кто справляется.— Это же титанический труд, сколько терпения надо. Или я ошибаюсь?— А что вы называете титаническим трудом?— Каждый день — дрессировка. Не получается — опять, опять…— Сколько мы с ними? Два года. Встал утром часов в девять. Не так уж это рано. Выходишь на репетицию, знаешь: твоё время — до двух. Плюс — бытовые какие-то вещи. Например, купить им поесть, морковку нарезать, кашку сварить… Часов шесть, может быть, на всё уйдет. В любом случае это свободный график. Конечно, про них не забудешь ни днём ни ночью. В два часа ночи встал — воды дай попить. В этом плане — да, зависимость круглый год, никуда от неё не спрячешься.— Необходимо ведь и самому форму поддерживать. В одном из номеров вам приходится держать свою супругу на довольно приличной высоте — не каждому такое под силу. А она там наверху ещё и по лестнице поднимается, пока вы, стоя на одноколёсном велосипеде, стараетесь удержать равновесие.— Проще становится, когда ты номер сделал. Бывает, конечно, что-то не заладилось… Репетируем. Сегодня хочу лестницу удлинить. Заказали более длинную — будет чем заняться.— Вам недостаточно высоты?!— Мне кажется, красивее будет. Длины не хватает. С этим номером ещё родители выступали. Он считается высшим достижением советского цирка. Папа держал, а мама ласточку делала на высоте. Как их звали? Геннадий Геннадьевич и Лидия Васильевна. Выступать ниже их уровня нельзя. Мы постарались номер по возможности усложнить. Наташа еще крутит обручи, с баланса сбивает. Наш номер занесён в мировую цирковую энциклопедию.— Во время представления говорили, что вы являетесь победителями какого-то конкурса.— Мы победители многих конкурсов циркового мастерства. Ну вот я, например, становился обладателем серебряной медали международного фестиваля артистов цирка в Италии, в Вероне. Делал так называемый баланс на лоб. Выезжал на одноколёсном велосипеде и показывал всевозможные трюки, удерживая с помощью перша на голове различные предметы.— Теперь я понимаю, откуда ноги растут. Сначала вы держали перш с предметами, теперь — супругу. Усложняете программу. А до медведей у вас кто был?
— Собаки. Наташа до знакомства со мной купила собачку (её с детства тянуло к дрессуре). А собачка — обалденная. Практически всё умела. Сейчас ей 16 лет. Глухая. На один глаз слепая. Но иногда что-нибудь как выдаст. В поезде недавно ехали. А она у Наташи в ногах лежала. Под утро просыпаюсь — смотрю, исчезла. Где искать? Смех у соседей слышится, я — туда. Она к ним в гости пришла. Трюки показывает. Ложится — вроде как умерла. Вдруг вскакивает и начинает вальс крутить. А люди курицу едят. В знак благодарности угощают, она и рада стараться. Я её забрал, приношу — Наташа ещё спит. Она её потом всё пыталась накормить, переживая: «Не ест, укачало в поезде моего старикашку», — смеётся Геннадий.
В пасти «Золотого дракона»
За фразу в разговоре: «Я уже на пенсию себе наработал» — цепляюсь, как медвежонок за тарелку с овсяной кашей.— 15 лет стажа — считай, пенсионер, — убеждает Геннадий. — Сначала я в Росгосцирке работал, потом в Большом цирке на проспекте Вернадского у братьев Запашных. Эдгард Вальтерович сейчас генеральный директор, а его брат Аскольд — художественный руководитель. Там только штат — более 800 человек. Точную цифру не скажешь — большая текучка. Одни уходят, другие приходят. Сейчас везде так. Очень много частных цирков развелось. Некоторые как делают: находят себе какого-нибудь Попова. Может быть, даже Олега. Берут к себе на работу и гастролируют по стране как цирк Олега Попова. Могут найти точно также Запашного и делать то же самое. А он к той самой цирковой династии никакого отношения вообще не имеет.— Что мне понравилось в вашем цирке: у всех глаза во время выступления просто горят. Видно, что вы любите то, чем занимаетесь. И с такой любовью относитесь к животным и зверям.— Коллектив мне тоже нравится. Приятные все люди. Четыре года работаем практически одним составом. Обычно в таких коллективах зависть появляется, ещё какие-то неприятные вещи. Катя, что ты такая вредина! Иди погуляй. Поройся в конце концов, как нормальные собачки это делают, — пытается успокоить ревущего медведя Геннадий Пекулин.— Геннадий, а с чего вы начинаете тренировать медвежат?— А с чего начинают тренировать собак? Все те же самые команды: «сидеть», «место», «дай лапу»…— Дай лапу, — набираюсь я смелости, и именно в этот момент мой собеседник предостерегает от опрометчивого шага:— Любой другой зверь, если напал на человека, может отпустить, но только не медведь. Этот коли уж ухватил жертву, то всеми лапами притянет к себе, чтобы что-нибудь отгрызть. Вырваться сложно.Уже перед расставанием Геннадий по моей просьбе рассказывает о цирке «Золотой дракон».— Сколько лет он существует? — задумывается мой собеседник. — Лет шесть. Его директор и создатель — Евгений Ким. Работает с хищниками. Именно его, сами видели, в конце каждого представления переезжает джип. Он работает вместе с супругой Татьяной. Всего в коллективе — человек 35. 15 из них — это те, кто выступает на арене. Видите, фуры стоят? В одной реквизит, вот в той, например, все животные: и кошки, и собаки, и леопарды… В воскресенье своё выступление заканчиваем, в понедельник, всё разобрав, уезжаем. Во вторник нас ждёт уже другой город, а в четверг — премьера.— Абакан у вас какой по счёту?— Без счёта. Мы в Подмосковье начали, потом — Калуга… До Белгорода доехали, до Кызыла. Сейчас от вас уже в обратную сторону направимся. Назарово, Томск… В Томске пробудем месяц. Бийск, Прокопьевск. Новый год встретим в Барнауле.
Для меня, если честно, уже все города одинаковые. Всё сливается воедино. Редко что западает в памяти. Вот в Великом Новгороде понравилось, были три раза. В Смоленске парк красивый. Новый год там встречали, с позднего вечера уже всё подсвечено. Красота! А вообще у нас в стране красиво. Надо бы вот только научиться беречь то, что имеем…
Александр ДУБРОВИН