…Я невзлюбила Абакан с первой минуты: не хотела переезжать сюда из родного Норильска, но кому было дело до моего мнения — взрослые решали свои взрослые дела и не собирались проникаться моими детскими желаниями. Так в тринадцать лет я простилась с Крайним Севером и очутилась на плодородных землях Хакасии.
Всё дело было в семейных обстоятельствах, да. Шли годы, менялись школы, появлялись друзья, а я думала только о том, как далеко я смогу уехать из Абакана. Подальше от семейных обстоятельств, подаривших мне нервный тик и раннюю седину.Получив паспорт, я удрала со всех ног, и всеприемлющая Москва стала моим домом. Она дала всё для того, чтобы я стала человеком — настоящим хорошим человеком, — и я утащила на крепких сибирских плечах сколько могла. Москва сделала из меня писателя: поэта, прозаика, драматурга, — а я лишь по мере сил способствовала ей. Она подарила мне свой асфальтовый воздух, толкучки в метро и старинных монастырях, разноцветные кленовые листья на обочинах и разводы соли на зимней обуви. Она посадила меня на велосипед и постелила передо мной изогнутые переулки и широкие проспекты. Она не требовала особой любви, и за это я полюбила её изо всех сил. Единственное, чего она не смогла мне дать — это работа. Год после окончания Литинститута перебивалась подработками, друзья пускали пожить в своих квартирах, я не пропала бы, конечно, не пропала, но точно не сумела бы написать даже малой части того, что должна написать в жизни. Предстояло что-то решать, но наступило лето, и я уехала в Иркутск на поэтический фестиваль.
Решение пришло неожиданно и само собой, как всё лучшее, что случалось в моей жизни. На обратном пути я заехала в Абакан попрощаться с роднёй, поскольку твёрдо решила не показываться здесь ещё лет десять — семейные обстоятельства за время моего отсутствия накипели пышной пеной, и одно телефонное упоминание о них доводило меня до судорог. Серьёзно: я не понимаю людей, которые жалуются на жизнь, но палец о палец не ударят для того, чтобы её изменить — на протяжении последних пятнадцати лет я только тем и занимаюсь, что меняю себя, свой мир и настроение окружающих. Я хочу, чтобы люди вокруг меня улыбались, и потому улыбаюсь им первой.
После суматошной Москвы июльский Абакан казался тихим и безлюдным. В один из ярких — как дети рисуют — дней я шла по направлению к драмтеатру. Солнце пекло кожу, вокруг приторно пахло летом, и внезапно стало ясно, что этот город не вызывает у меня былой неприязни, что я выросла и могу оценить его по достоинству. Я вспомнила, что здесь растут самые крупные помидоры, а на нашем садовом участке по осени осыпается ранетка, вкуснее которой я не ела, что до центра десять минут ходьбы от квартиры, из которой меня никто и никогда не выгонит, а в Москве жить негде и не на что. И я загадала, что останусь в этом спокойном уголке России, если мне предложат хорошую работу: министром культуры или завлитом в театре — и то, и другое представлялось одинаково нереальным и заманчивым. — Даша, главный режиссёр позвал меня обсудить театральные дела, — сообщила по телефону подруга-журналистка. — Пойдём со мной, познакомишься, может, договоритесь, чтобы твою пьесу поставили. «Забавно!» — подумала я.В Литинституте нас учили, что все герои русской классики, устав от неприятностей, полагаются на Бога — и всё налаживается: кончается метель, находятся родные и друзья, табурет под ногами висельника перестаёт шататься. Я поступила так же, и на встрече с главным режиссёром Евгением Ланцовым оказалось, что в Русском театре нет завлита, а я неплохо подхожу на эту должность. Случилось удивительное: работа мечты настигла меня вдали от любимой Москвы. Надо было что-то делать со своей непутёвой жизнью. И я осталась.
У маленьких городов типа Абакана — своя специфика. Здесь нельзя слишком громко кричать о социальных проблемах, потому что этих проблем почти не ощущается — вдали от нервной столицы люди куда более спокойны и умиротворённы. Всё протестное движение уходит в выкапывание картошки и засолку огурцов. Здесь люди женятся и рожают детей — они не рассуждают о будущем, а просто делают своё привычное человечье дело. У них нет времени для митингов, потому что они тратят его на семью. Иногда мне кажется, что Абакан — островок того самого непуганого социализма, который испарился с карты Евразии двадцать лет назад.
Театр тоже отличается от столичных — скандальных и пафосных. Местный зритель не испорчен современным искусством и так ли нуждается в нём — это большой вопрос. Наверное, вся проблема современных авторов — драматургов и прозаиков — в оторванности от наивных провинциальных зрителей и читателей, которые не готовы к грязи и сквернословию, которые хотят чего-то возвышающего над обыденностью, которые если и примеряют на себя столицу, то лишь на уровне музеев и очереди в мавзолей. Мы же, драматурги и прозаики, полностью ориентированы на Москву и пишем про бешеный ритм, а не про жизнь людей. Мы живём московскую современность, а не русскую жизнь. Мы талантливы, но не даём своим героям никакого шанса на свет, и потому зритель и читатель зачастую сторонится нас. Мы виноваты сами и не можем этого признать, потому что тогда окажется, что всё было зря. Это не означает, что нестоличные театры не нуждаются в остросоциальных текстах, просто тексты эти должны звучать иначе, чем принято сейчас их писать. Банально, но автор должен любить своих героев, какими бы они ни были — как мать детей, потому что иначе никто их не полюбит.Первые дни на новой работе я читаю современные пьесы. Многие из них я читала раньше, но большинство проваливалось в чёрную бездну, и лишь в конце первого акта память вслепую нащупывает знакомые очертания сюжета. Я тяжело вздыхаю и закрываю файл — и так раз за разом.«Любимовка» выложила конкурсные тексты, и среди них мы с Ниной Тодыбаевой пытаемся отыскать жемчужину для творческой лаборатории «Герой нашего времени» — она пройдёт в Русском театре в ноябре, планируется показ четырёх современных пьес с последующим обсуждением. Герои нашего времени пьют, курят, ругаются матом и изменяют супругам, а их авторы слишком горды и гениальны, чтобы ставить знаки препинания и писать без ошибок.— Почитай «Водителя лунохода», — советует Нина.Пьеса о большой человеческой мечте с первых минут покорила моё сердце отсутствием грамматических ошибок. Нина с первых минут покорила моё сердце бескорыстной любовью к театру. А театр я любила всегда. Но «Водителя лунохода» на лаборатории не будет — слишком «столичная» пьеса. Зато будут пьесы про стариков-любовников, про религиозного мальчика и наркотики в школе. Говорят, что эти темы получат грандиозный отклик, и мы обзваниваем множество людей: от служителей госнаркоконтроля до религиоведов — тех, кто даст интересный комментарий по теме. Ещё я хожу на репетиции и пытаюсь запомнить актёров: прежде чем выучить их имена, каждому даю кличку: «человек с лицом Эль Греко», «большой пупс», «малый пупс», «Израэльсон», которому даже кличка не нужна, настолько он похож на самого себя. Вообще ко мне относятся с подозрением — я ношу ту же фамилию, что и директор театра. Когда при мне говорят о Верясовой, я вздрагиваю и пытаюсь понять, о ком из нас речь: обо мне или о директоре, правда, у неё в фамилии есть мягкий знак — Верьясова, но на слух его не определишь. Странно и непривычно быть не единственной Верясовой в своём окружении, и я начинаю представляться окружающим просто Дарьей. И Нина так меня представляет гостям, которые заходят в наш кабинет, и Ланцов.— Откуда она у вас? — спрашивают любопытные гости.И слышат самый верный ответ:— Приблудилась!До начала лаборатории надо было придумать что-то фееричное и сногсшибательное для информирования потенциальных зрителей. Обнажённые негритянки со слоном-аэростатом на поводках? Джаз-оркестр Республики Сомали? Зомби с плакатами «Сохраним экосистему»? Бегущая строка на телеканале «Культура»?— О чём думаешь? — спрашивает Нина.
— Хорошо, что меня не позвали работать министром культуры. Скучно там, наверное.
Дарья ВЕРЯСОВА, Абакан
* * *
Об авторе. Дарья Верясова — поэт, прозаик, драматург. Родилась в Норильске, позже вместе с семьёй переехала в Абакан, где окончила школу. Выпускница Литературного института имени А.М. Горького, обладатель нескольких литературных премий. В 2015 году вошла в лонг-листы премий «Ясная Поляна» и «Дебют». Её пьесы «Последняя любовь Деда Мороза» и «Тушь, варенье, птеродактиль» поставлены во многих театрах России. С сентября 2015 года — руководитель литературно-драматической части Русского республиканского драматического театра имени М.Ю. Лермонтова.