Сегодня профессиональный праздник специалистов, которые занимаются поиском и добычей полезных ископаемых, — День геолога. Эта праздничная дата учреждена Указом Президиума Верховного Совета СССР в ознаменование заслуг советских геологов в создании минерально-сырьевой базы страны. Поводом для ее учреждения стало открытие в 1966 году первых месторождений Западно-Сибирской нефтегазовой провинции. Время праздника — первое воскресенье апреля — было выбрано потому, что окончание зимы знаменует начало подготовки летних полевых работ и экспедиций.
Сейчас на территории Хакасии работают несколько организаций, имеющих непосредственное отношение к геологии. Мы беседуем с главным геологом Южной геофизической экспедиции Георгием МАРУШКО.
Георгий Всеволодович МАРУШКО в 1971 году окончил геологический факультет Дальневосточного политехнического института. По распределению приехал в Ангарскую геологоразведочную экспедицию Красноярского геологического управления, где и проработал до 1980 года геологом, старшим геологом на геологической съемке.
С 1980 года по 1989-й работал в Северо-Енисейской геофизической экспедиции старшим геологом, ведущим геологом, начальником партии на поисках полиметаллов, медистых песчаников, марганца, хромитов, оптического сырья. С 1989 года по 1997-й трудился в Лесосибирском межрайонном комитете Красноярского комитета по охране природы в должности главного специалиста отдела природных ресурсов. С 1997 года по настоящее время — главный геолог Южной геофизической экспедиции ОАО “Красноярскгеология”.
— Георгий Всеволодович, при каких обстоятельствах возникла Южная геофизическая экспедиция?
— История экспедиции начинается в далеком 1964 году, когда она была выделена из состава Минусинской экспедиции и разместилась в Абакане на базе бывшей промысловой экспедиции. В те времена она занималась практически всеми видами геофизических работ, которые применялись для изучения геологии рудных полезных ископаемых.
В могучем коллективе государственного предприятия “Красноярскгеология” насчитывалось порядка двенадцати с половиной тысяч работающих, до перестройки в его составе было 11 экспедиций. Работы велись от Таймыра до Монголии. Красноярский край, Хакасия, Тува — все это была площадь деятельности “Красноярскгеологии”.
Когда началось акционирование, начался развал некогда единого предприятия. Остались госпредприятия, которые выполняли региональные работы, — “Красноярскгеосъемка”, “Красноярскгидрогеология”, остальные стали акционерными обществами, в том числе и Южная экспедиция в составе ОАО “Красноярскгеология”. И вся эта братия начала усиленно конкурировать друг с другом на рынке с единственной целью — выжить.
В 2000 году по геологии был нанесен еще один удар. Тогда мы жили за счет ставок воспроизводства минерально-сырьевой базы — то есть каждый год отчислялись определенные денежные средства от добычи полезных ископаемых, на которые и проводились геологоразведочные работы. После развала это был неплохой период, и экспедиция в то время жила более-менее нормально. Затем эти ставки отменили, формирование пакета заказов забрали в Москву. Резко уменьшилось количество заказов. В тот период мы начали подумывать об изменении статуса экспедиции. В основном тогда ставка делалась на заказы горнодобывающих предприятий, потому что им в любом случае нужно было производить геологоразведочные работы, в частности, геофизические, буровые и так далее.
В 2008 году был нанесен очередной удар по геологии — проявился так называемый кризис, но как-то странно, потому что финансирование по всем направлениям прекратилось одномоментно — как будто повернули выключатель, и денежные потоки прекратились. Сейчас пытаемся выжить, что получится — не знаем.
— Какие же меры предпринимаются в Южной геофизической экспедиции для продолжения работы?
— Чтобы выжить в условиях резкого уменьшения заказов на геофизические работы, экспедиции необходимо расширять сферу своей деятельности. Мы начали заниматься экологическими работами, гидрогеологией, организовали свой буровой парк. Организовали лабораторию с гидрохимическим уклоном, но рынок настолько жесток, что нам не удалось завоевать место под солнцем, и лаборатория тихо скончалась. В основном сейчас работаем по заказам горнодобывающих предприятий.
В данное время занимаемся наземной геофизикой, выполняем гидрогеологические работы. У нас два федеральных заказа — это водоснабжение села Белый Яр, а в конце прошлого года мы выиграли конкурс на проведение поисково-оценочных работ по устойчивому водоснабжению поселка Майна, так как в связи с аварией на Саяно-Шушенской ГЭС там возникли проблемы с водоснабжением. Кроме того, на двух участках бурим глубокие скважины для водоснабжения нефтеперерабатывающего завода в Ачинске, для водоснабжения в Емельяновском районе частного сельскохозяйственного предприятия. В 2000 году провели разведочные работы на месторождении минеральных вод в Боградском районе, организовали розлив минеральной воды. И примерно с 2007 года мы эту воду разливаем. Завоевываем на рынке свою нишу. В 2008-м это производство перешло на самостоятельные рельсы.
— Как обстоит ситуация с кадровым пополнением вашей отрасли?
— Пополнение молодыми кадрами сегодня — вещь крайне проблемная. В советское время молодому специалисту предоставляли место в общежитии, а кому не хватало мест в общежитии, тех отсылали в поле на зиму. А кроме того все наши организации строили дома, в которых получали квартиры молодые специалисты. Они менялись по мере роста семьи. На заре перестройки мы еще вступали в долевое участие в строительстве, постепенно средства отдавали. Таким образом построили примерно восемь квартир. Потом произошли изменения в системе финансирования, начался безудержный рост цен. В настоящее время построить квартиру для специалиста нашей организации практически нереально. А наше общежитие в свое время передали в муниципалитет и потом там все быстренько приватизировали.
— Жилищная проблема, наверное, не единственная?
— К сожалению. Все молодые специалисты, которые приходят устраиваться к нам на работу, хотят сразу зарплату тысяч в 50 и квартиру. Мы же спрашиваем: а кто ты такой? Ведь ты пока ничего не сделал. За всю свою трудовую деятельность, а это почти сорок лет, я единственный раз (!) видел молодого специалиста, который после института был действительно готовым специалистом. Было это в конце 70-х годов. Сейчас он доктор наук. А остальные — вчерашние студенты. Чтобы им научиться работать самостоятельно, необходимо, в зависимости от интеллекта, три-четыре года. Поэтому смешно слышать требования высокой зарплаты и квартиры от подобных “специалистов”. Вот и получается, что за последнее время мы практически не обновились в этом плане.
Сложился очень большой разрыв между поколениями. Когда мое поколение специалистов приехало на свои первые места работы, мы дышали в затылок геологам со стажем. Для нас сорокалетние специалисты были стариками, мы говорили: тебе сорок лет, освобождай место, тебе пора на пенсию. Мы мечтали о карьерном росте, были амбиции. А сейчас этого нет, и нам в затылок никто не дышит. Основной состав работников экспедиции — это поколение, чья молодость и начало профессионального пути пришлись на начало 70 — 80-х годов.
Когда я работал в Ангарской экспедиции, у нас была довольно крупная геологосъемочная партия — летом ее численность достигала порядка 120 человек. И мы как-то занялись подсчетами. Оказалось, что средний возраст партии в 1974 году составлял 25 лет. Это при том, что нам всю картину “портил” начальник партии — ему было уже за сорок, и еще пара геологов примерно такого же возраста.
Уже работая в Абакане, я несколько лет вел статистику среднего возраста экспедиции. Тринадцать лет назад он составлял порядка 45 лет. А сейчас, наверное, будет зашкаливать за 50. Получается старение отрасли, и довольно серьезное.
Когда я учился, у нас было три группы на факультете, 75 человек. Я недавно ездил во Владивосток, в альма-матер. Мой однокашник, заведующий кафедрой геологии (хотя раньше был геологический факультет), очень рад тому, что у него на курсе хотя бы 10 — 15 человек.
С другой стороны, большие сложности с трудоустройством. Некоторое время назад я получил письмо из Томска с вопросом, можем ли мы принять на работу выпускника, а я даже на практику не могу принять. Правда, когда появляется работа, есть возможность принять практикантов. В этом году у нас пройдут практику восемь ребят из техникумов. В позапрошлом году у нас было довольно много работы и примерно 20 студентов. Но не из Абакана, а с Урала, Томска, Перми, Владивостока. Абаканские ребята из сельскохозяйственного колледжа трудились в качестве рабочих. Состав вроде был молодежный, но куда деваются молодые специалисты, я не знаю.
— Чем во время нынешнего полевого сезона будет заниматься Южная геофизическая экспедиция?
— Полевой сезон, как правило, начинается с конца мая и длится до конца октября-начала ноября. В этом сезоне мы будем вести геофизические наземные работы на двух участках. Один расположен в Северо-Енисейском районе — там “Красноярскгеология” проводит работы на золоторудном месторождении, а второй объект расположен в Железногорске. Пока ведем буровые работы, а дальше — посмотрим, четких планов пока нет. Полевой сезон будет проводиться совместно со студентами.
— Георгий Всеволодович, какое, по вашему мнению, будущее ждет геологию, ведь профессионалы этой отрасли стареют?
— Надежда умирает последней — великая народная мудрость. В любом случае без геологии никак не обойтись. Каждый считает свою профессию древнейшей, но я считаю, что самой древней профессией была все-таки геология: древние люди искали кремниевые породы для изготовления скребков, ножей, наконечников стрел и копий. Ведь история человечества началась все-таки с изготовления орудий труда, которые сначала делались из дерева, а потом из камня. Уже затем начался железный век. А чтобы найти необходимый материал, нужно знать, где его искать.
В целом человечество без геологии не проживет, потому что нужно не только уметь достать, но еще и уметь найти. Тем более сейчас, когда геология стала наукой наук. Уже давно говорят, что эпоха поверхностных месторождений закончилась и геологи заглядывают все глубже и глубже в землю, чтобы найти новые месторождения. А чтобы обнаружить скрытые месторождения, необходимо владеть приемами прогноза: систематизировать, анализировать — имеется ли на каком-либо участке месторождение, определять — подтверждается или нет прогноз.
Без геологии никуда. Но есть одно “но”. Речь идет об отношении к геологии. То, что геологи накопали в советское время, этим фондом открытых месторождений и рудопроявлений сейчас и пользуются, но он не бесконечен. Во времена нашей молодости мы были привлечены романтикой этой профессии, были уверены, что государство нам поможет. Вот это состояние и требуется сейчас вернуть. Это, по большому счету, в интересах самого государства.
Хочется надеяться, что это время не за горами. А сегодня поздравляю всех своих коллег, работников этой нелегкой и такой важной отрасли, с профессиональным праздником — Днем геолога.
Ольга КЛЮКАС,
студентка ХГУ имени Н.Ф. Катанова