С Юрием Абросимовым мы познакомились в прошлом году на почве нефритового камня весом в семь тонн. Далее наша встреча перешла в разговор о серебряных самородках весом до 40 килограммов
, но все это к нынешней истории никакого отношения не имеет… Просто в завершение той беседы Юрий Георгиевич позвал меня в гости и произнес при этом таинственную фразу: “Мою коллекцию посмотрите!”
Чудо под ногами
Больше года мне понадобилось, чтобы воспользоваться этим приглашением (но лучше поздно, чем никогда), и вот я в осеннем Бограде. Приехал, сам не понимая, зачем, но точно зная, почему. Из чистого любопытства. Что может быть за коллекция у человека, который знает все о золоте, серебре, платине, о драгоценных и полудрагоценных камнях?
Я уже говорил, что в Бограде он известен как бывший работник районной администрации (трех глав сменил), но в первую очередь Юрий Георгиевич все-таки геолог. За плечами Томский университет и звание специалиста по геологической съемке, поиску и разведке полезных ископаемых. Еще за ним двадцать лет работы в местности, называемой Магаданом, где он искал золото, серебро, ртуть, олово. В общем, любопытно.
Нет, на золотые самородки или чистейшие алмазы я не рассчитывал, но ожидал увидеть нечто, весьма выходящее за рамки обыденности. И, к счастью, не ошибся. Мир камня, который раскрылся передо мной в пределах рядовой сельской усадьбы, поразил не меньше, чем таинственные чудеса морских глубин, где я никогда и не был. А вот в глубину волшебной горы попал. И где?! В Бограде!
Юрий Абросимов с обликом профессора и сноровкой студента провел меня по неизведанной мной тропе аккуратно, без перескоков, дабы помочь обрести чувство вкуса и способность видеть прекрасное, например, вон в той куче камней, что беспорядочно навалена на заднем дворе под навесом.
— Дружить с камнем, — между тем просвещал меня Юрий Георгиевич, — человек начал давно. Ведь даже в пещерах неандертальцев находили не только примитивные каменные орудия труда и охоты, но и просто красивые камушки, бесполезные в хозяйстве, однако почему-то привлекшие внимание древних людей. И развитие духовности я также связываю с проявленной человеком способностью видеть прекрасное в камне…
— Простите, — сумел вклиниться я в восторженный тон хозяина, — может быть, я недостаточно духовный и тонкий человек, только в этом нагромождении камней ничего прекрасного не замечаю.
— О, не торопитесь! Не торопитесь! Человеку несведущему не дано замечать то, что видит глаз геолога. Поэтому предлагаю взглянуть на это…
Так в моих руках оказался идеальной формы каменный куб, оттягивающий к земле и весь покрытый цветным узором, больше напоминающим цветную географическую карту. Явные линии рек, дорог, голубые пятна озер, неровности горных хребтов, зелень лесов…
— Только не говорите, что вы такую штуку под ногами нашли!
— Нет, конечно, все сделано этими руками.
— А где вы так рисовать научились?
— Вот тут неправда ваша. Над этим камнем потрудилась сама природа, ни грамма краски или других художественных вмешательств.
— Так не бывает! — все еще не сдаюсь я, но предъявленные аргументы не в мою пользу.
— Вот, взгляните в разрезе, — говорит мастер, — это все тот же булыжник, что вы наблюдали под навесом, но уже распиленный алмазной пилой. Разрешите представить: азур-малахит или эйлатский камень. Хотите взглянуть еще?
— Хочу!
Мадагаскар в Бограде
Я долго изучал настоящую выставку каменных шаров (опять же идеальной формы) — словно яблоки, обвесившие железное дерево (специальный заказ). А напротив него другое дерево: либо с острыми геометрическими фигурами, либо с камнями, обработанными в стиле объемной пластики. О расцветках, оттенках, тонах, глубинах, сочетаниях, вкраплениях и прочих чудесах даже не берусь говорить. Потому что передо мной находились не просто образцы, а сам внутренний мир камня, в обычной жизни облаченный в форму незаметного, пыльного, грязного и вроде бы никому не нужного булыжника.
— Юрий Георгиевич! — взмолился я. — Неужели вся эта красота лежит в горах, окружающих Боград?
— Что вы! — смеется сквозь очки матерый геолог. — Здесь образцы со всего мира. К примеру, этот розовый кварц с Мадагаскара (опа!), аметист из Бразилии, крокоит с Тасмании, апофиллит из Индии, ну и так далее.
Впрочем, за Хакасию расстраиваться тоже не будем. Мы, конечно, не Урал, не Прибайкалье и тем более не Бразилия, но кое-что предложить сможем. Пожалуйста, знаменитый жадеит-империал, драгоценная разновидность этого камня. Июсит (анальцимолит), чье единственное в мире месторождение находится именно у нас. Дальше — магнезиальный скарн с виоланом, мраморный оникс и так далее. Для настоящего ценителя красоты камня Хакасия вполне благодатный край.
— Послушайте, вы что, бывали в Тасмании и на Мадагаскаре?
— Увы, нет. Но в современную эпоху Интернета и свободного рынка камни можно покупать, обменивать, заказывать и все, что хотите. В советское время с этим было гораздо сложнее…
Запоздалое исключение
— Например, живая легенда нашего “каменного движения” Владимир Пелепенко из Екатеринбурга для того, чтобы в советское время вывезти для показа свою коллекцию минералов в США, был вынужден лично обращаться к Рыжкову-старшему, и только после этого вопрос был решен. В Америке ему сразу же предложили продать все его собрание за три миллиона долларов, естественно, безрезультатно. И не потому, что “русские не продаются”, а потому, что хороших долларов много, а вот хороших камней мало. Теперь Владимир Андреевич богатый и знаменитый человек, у него свой собственный бизнес и свой же минералогический музей, взглянуть на который съезжаются люди со всего мира.
Есть еще один частный геологический музей в Слюдянке Иркутской области, который создал Валерий Жигалов. А в Мурманской области живет такой авторитетный минералог-коллекционер, как Виктор Гришин. С этими и другими людьми я поддерживаю постоянный контакт, поэтому обмен камнями у нас происходит регулярный, и работать есть с чем.
— Вы все-таки называете это работой?
— В физическом смысле — да! Работа с камнем тяжелая, пыльная, шумная и в целом — адская. Но в духовном плане это радость от прикосновения к чудесам природы. Целенаправленно я этим занялся относительно недавно — лет шесть назад.
Должен заметить, что профессиональные геологи в таких делах, как коллекционирование или обработка камня, практически не участвуют. Тот же Пелепенко — морской летчик. Жигалов и Гришин по жизни к геологии тоже никакого отношения не имели, так что я в некотором роде запоздалое исключение на заслуженном отдыхе.
Нет, из Магадана, конечно, привез коллекцию агатов, но не придавал этому слишком большого значения. Теперь же все изменилось, и я даже сам точно не могу объяснить, почему. Видимо, такова природа человека, что один видит или начинает видеть прекрасное, а другой проходит мимо.
Вот вы сегодня увидели и глаза сразу загорелись, а то, бывает, приедет вроде бы образованный и культурный человек, которому сам Бог велел восхититься, но вместо этого он лишь скажет: “Тяжелые, наверное!”
Лента Мёбиуса
Не буду скрывать, что Юрий Георгиевич оказался прав: увиденное меня поразило, удивило и даже где-то ошарашило. Ведь боградский мастер не работает на потребу публике. То есть не делает из камней ножи, вазы, стаканы, бусы, браслеты, колечки, подсвечники и прочую машинерию. Нет, он извлекает из них природную красоту, которую без специальной и, поверьте, очень тяжелой обработки заметить просто невозможно. Ведь как выглядит сам процесс создания того же шара?
Сначала плиткорезом из бесформенной глыбы вырезается куб. Затем берется обыкновенная болгарка и с помощью нее от куба отрезаются острые углы. Далее — умопомрачительный по физическим затратам процесс шлифовки.
Есть круг, есть шлифовальный порошок, есть руки, ноги, спина. Порошок насыпал, водой пролил, заготовку в руки взял и поехал. Час, два, три, полдня, день, неделя… Процесс имеет несколько стадий — грубая шлифовка, доводка, полировка и, наконец, профилирование. Последняя часть производится на самодельном станке с помощью буровой коронки. Только после этого получаются идеальные шары, кубы, пирамиды или, например, такая уникальная вещь, как лента Мёбиуса. Никаких швов и сцеплений, чистая лента из цельного камня. Как такое возможно, не понимаю!
Объемная пластика — штука вообще удивительная и, как я понял, непредсказуемая. Ведь здесь мастер, извините, не ложку точит и не вилку. Нет, тут видится задача посложнее: каким-то образом выделить из камня одни детали и приглушить другие, не придавая картине знакомых форм.
Кругом фантазия, чистый экспромт или парадокс, замешанный на сюрреализме. Откуда идеи?
— Все из головы, никаких готовых эскизов, скачанных из Интернета, — признается Юрий Абросимов. — Бывает, ночью просыпаешься от озарения или возникшей идеи и тут же бросаешься ее реализовать, пока мысленные построения не стерлись. Ну, вот, честное слово, не знаю, как меня семья терпит…
Надо сказать, что Юрий Абросимов очень трепетно ухаживает за своими престарелыми родителями (папе уже 93 года), всегда находя для них время даже посреди горячки своего увлечения. Супруга же Елена только чуть с грустинкой улыбается и разводит руками. Мол, куда же от него денешься, нашел игрушку, пусть играет. Денег от этого никаких, только одни затраты, но все понимаю…
Супруг же тем временем спешит озвучить новую идею — создать музей на дому.
— Я, конечно, постоянно участвую в выставках, показываю свою коллекцию и в Абакане, и здесь, в Бограде, еще никому не отказал. Но вы не поверите, как тяжело таскать это все на себе. Устал, да и годы не те. Пусть теперь сами, кому интересно, ко мне приходят и смотрят, а я покажу и расскажу, а то и дам попробовать самим что-нибудь сделать…
К сожалению, мне и двух газет не хватит, чтобы рассказать обо всех чудесах, увиденных в доме Юрия Абросимова. Но меня успокаивает, что мастер не собирается сворачивать с избранного пути, и у нас еще будет повод сюда вернуться.
Юрий АБУМОВ
Абакан — Боград — Абакан