— Есть такая деревня Хомутово в Ирбейском районе Красноярского края. Там я и родился. Родители переехали в Сибирь из Кировской области в начале 1920-х годов. Сам я с 1935-го. Не думал, что доживу до 2015 года, — говорит с улыбкой Николай Кощеев.
2 мая Николаю Максимовичу исполнилось 80 лет. Вся его жизнь — дыхание того времени. Непростого и в то же время счастливого. Как и для главной газеты республики — «Хакасии», которая в нынешнем году тоже отметит свой 85-летний юбилей.
ГОТОВЫЙ АВИАМЕХАНИК
— Мне в школе больше всего нравились математика, физика, география, история. И читал я много… Но вот куда поступать после окончания школы? Помню, сели с матерью и думаем, как жить дальше. Средний брат тогда учился в мединституте, а старшие брат и сестра жили своими семьями, отца не было (умер в 1949 году), и мать сказала: «Я двоих не потяну». Так я пошёл в армию. Но сначала освоил азы зерносушения. Мне предложили стать мастером сушильной установки. Несколько дней, сказали, поучим. Вот, видишь, в камеру зерно влажным заходит, а выходит уже сухим. Главное, следить за температурным режимом. Работа не сказать, что тяжёлая, но… Вот мой товарищ один раз зазевался — и спалил зерно. Пришлось агрегат ремонтировать. И так я работал до октября, пока не принесли повестку в армию. На призывной комиссии спрашивают: «Куда пойдёте? Во флот или авиацию?» «Во флот, — думаю, — вроде старший брат служил, хвалил». Но там сколько? Четыре года. А в авиации — три. «Пойду, где три», — решил. Попал я в школу авиационных механиков. Это Спасск-Дальний Приморского края. 10 месяцев в учебке — и ты готовый авиационный механик.
По окончании учёбы нас отправили на Камчатку. Первый раз море. Первый раз океан. Первый раз качка. Я качку выдержал нормально, а вот некоторые как вышли из залива Петра Великого во Владивостоке, так на палубу и не поднимались до самой Камчатки. Я попал в полк, который эксплуатировал Ил-28, фронтовые бомбардировщики. В технико-эксплуатационной части — ТЭЧе — мы занимались текущим и профилактическим ремонтами. Я отвечал за обеспечение давления в кабине при полёте. Самое главное, что понял за годы службы: в любом деле должен быть порядок. Тем более в авиации. Если что-то не учёл, жди беды.
— Какие у вас впечатления остались от армии?— Хорошие. Дедовщины не было. Жили дружно. Что мне дала армия, так это новые знания и умение находить общий язык с людьми. Меня избрали в ТЭЧ секретарём комсомольской организации. А что это значит? Ответственность. Постоянно приходилось быть, что называется, на уровне. Вот тогда-то я и написал в газету «Суворовский натиск» информацию о службе своих товарищей. Первую и, как оказалось, не последнюю.Перед дембелем, где-то в середине лета, пришло постановление правительства: сократить воинское финансовое довольствие. Так как мы служили на севере, то получали в двойном размере — 600 рублей. Как-никак сталинские соколы.
Обычно старшина пойдёт за «получкой», двое с автоматами его сопровождают. Сумма немаленькая, ведь в подразделении более 60 человек. А тут он возвращается один и вещмешком над головой крутит. Заходит к нам в курилку: «Ребята, пошли получать». Приходишь — 30 рублей. В какой-то степени это морально по нам ударило. Все: «Ну как так?!» 600 — конечно, много. Может и 300 — перебор. Но хоть 150-то могли бы оставить… Всё-таки север. Все возмущались, и я тоже иногда срывался. Потом меня, молодого да неопытного, пригласили на партсобрание подразделений и стали воспитывать. «Ты, — спрашивают, — партийный?» Я уже тогда был принят кандидатом в члены партии. «Так вести себя нельзя… Надо проводить линию партии». Так вот я и набирался жизненного опыта.
СЕЛЬСКАЯ ПРАВДА ПО-ИРБЕЙСКИ
— После армии вы как раз и попали в газету.— После армии, а демобилизовался я в октябре 1957 года, стоял вопрос: где жить и работать? С работой в селе проблемы. И тут всё неожиданно решилось. В конце ноября меня пригласили для разговора в райком. Работал там секретарём по идеологии Михаил Павлович Свиридов. «Пришли, — говорит, — твои документы. Мы посоветовались и решили направить тебя в редакцию районной газеты «Ирбейская правда». Смотрю на него удивлённо. А он добавляет: «Ответсекретарём». «Как ответсекретарём?» «Сидеть в приёмной не будешь, — объясняет. — Ответсекретарь редакции — это технолог газеты». «Так я же…» — «Не боги горшки обжигают! Главное — надо будет вгрызаться в процесс». Посидел я в раздумьях какое-то время. «Если вы, — говорю, — доверяете, давайте попробуем». Его жена Нина Фёдоровна Кашковская была редактором. Но она в это время болела. И он, как секретарь по идеологии, исполнял её обязанности по решению бюро райкома партии. На следующий день он собрал всех и начал меня с ними знакомить. А там кого собирать-то… Он, корректор, бухгалтер и работники типографии. Типография в Ирбее была своя. Он им: «Прошу любить и жаловать…» В то время в редакциях кто работал? Все самоучки. Я старался схватывать всё на лету. Сразу понял, в чём заключается моя работа. Вычитывать — раз, планировать — два, размещать материалы на страницах газеты — три. Самому что-то писать, естественно. И следить, конечно же, за ходом выпуска газеты. В типографию старался приходить почаще, чтобы знать тонкости и их работы. В те годы набирали тексты вручную — буква к букве. Когда заболел редактор, меня назначили исполняющим его обязанности. Ни спать, ни есть не мог. Надо же самому планировать жизнь редакции, подбирать материалы в газету. Но… всё потихоньку получилось. Через год вместо двух страниц стали делать четыре. Увеличился и выход газеты: с двух раз в неделю до трёх. Однажды, помню, очередной номер газеты мог вообще не выйти. С электричеством в селе время от времени возникали проблемы, для таких случаев держали двигатель. Я в тот день, когда всё закончили, ушёл домой. Приезжает на велосипеде печатник: «Николай Максимович, газета может не выйти. Магнето полетело». Идём с ним, гадаем, что сделать. Решили обратиться за помощью к киномеханику Володе Юровских. У него такой же двигатель. Поехали его искать. Нашли на танцах. Он, конечно, сначала ни в какую, но… уговорили. Привезли магнето, поставили. Газету выпустили. Ещё один случай. Из другой оперы, но довольно забавный. Шла уборка урожая. Поехал я со вторым секретарём райкома по полям. Он был закреплён за таёжными колхозами. Дело к обеду. Столовой нет. Председатель колхоза говорит: «Поедемте до мене. Шо-нибудь пэрекусим». Приезжаем. Деревенский дом. Печка. Возле печки бочонок. С квасом. Пока суть да дело, он давай нас поить. У бочки затычка внизу. Открывает — в ковш набежало, затыкает. Утолили жажду квасом, сидим. И тут какой-то звук непонятный. Что такое? Видим, вытаскивает хозяин из этой самой бочки котёнка. Но самое примечательное, что остатки кваса с него стряхивает рукой… обратно в бочку. «Второй раз уже сегодня», — говорит и откидывает котёнка на печку. На обратном пути второй секретарь райкома пару раз тормозил машину…
Тогда же я познакомился со своей будущей женой Галиной. Она родом с Украины. Вот уже 57 лет с Галиной Трофимовной вместе рука об руку…
— А как же вы в Хакасии оказались?— В сентябре 1960 года по направлению Красноярского крайкома партии был направлен в Хабаровск — на отделение журналистики в высшую партийную школу. Через четыре года «откомандировали» меня в Усть-Абакан — заместителем редактора районной газеты «Путь к коммунизму». Кстати, годы учёбы в партшколе были напряжёнными, но интересными. Так как мы набирались ещё и журналистского опыта, то выпускали свою газету. Каждая группа старалась сделать её привлекательной по вёрстке, интересной по содержанию. Запомнилась практика во время учёбы в «Красноярском рабочем». В редакции газеты нас четверых распределили по отделам. Вначале я пошёл в сельскохозяйственный, что позволило побывать на уборочной в Ирбейском и Канском районах. Но, пожалуй, самым запоминающимся стало время, проведённое в отделе строительства. Мне было поручено съездить по письму на строительство дороги Абакан — Тайшет, а точнее на Крольский тоннель. Люди там работали с большим энтузиазмом, но в трудных условиях. Временами они либо на восточном портале преодолевали метры по колено в воде, либо вели работы под самым настоящим дождём. И так изо дня в день. Ещё запомнилась хрущёвская денежная реформа. «Ноль уберём — будем ценнее смотреть на эти деньги». До неё я получал 1050 рублей, потом 105. А поэтому мы, слушатели, были бедой и выручкой строительных организаций. В общем, рабсила. За каких-то три дня работы можно было закалымить полторы сотни. Как-то раз грузили на север баржу с водкой. Приехал товарищ от винзавода: «Надо! Срочно! Никто не будет обижен». И мы, 20 человек, пошли грузить. Баржа же большая. Начали мы часов в пять, а закончили где-то в два ночи. Ухайдакались — будь здоров. Через день с винзавода звонят: приходите получать деньги. В нашей компании был Коля Ткачёв. Он пошёл всё оформлять. Сидим на Комсомольской площади возле Амура — ждём его. Приходит: «Ребят, сколько, вы думаете, нам тут причитается?» Все: ну 80, ну 100… Он: «Больше». «Ну 120». — «Больше». Дошли до 150. Он: «Что больше, то на пропой». «Договорились». Идём, расписываемся. 159. За вечер! Пошли в ресторан «Дальний Восток»…
Словом, как приехал в 1964 году в Хакасскую автономную область работать, так 36 лет только и делал, что трудился на её благо.
ГАЗЕТА ЗВАЛА В ДОРОГУ
— Что в те годы представляла собой редакция усть-абаканской районки?— Начну с того, что в апреле 1965-го меня назначили редактором газеты «Путь к коммунизму». Отдельного помещения у редакции не было, как и своей типографии (печатались в Абакане). Мы соседствовали в одном бараке с Домом пионеров и книготоргом. Нам в распоряжение отдали два кабинета. Сидим, работаем, а где-то рядом — самодеятельность. Наяривают, значит, в два притопа, три прихлопа. Писать в таких условиях сложно, иногда приходилось работать дома. Потом я к первому секретарю райкома пришёл. К Ивану Андреевичу Капусте. Так дальше, говорю, продолжаться не может. Шум, гам и теснота. Редактор, замредактора и отдел писем — в одном кабинете, секретариат, сельхозотдел и радиоорганизатор при местном радиовещании — во втором. Пришёл Иван Андреевич к нам, поглядел: «Надо строить». И в 1968 году было построено здание, в котором разместились и редакция, и типография. Получили новую машину. В общем, были созданы все условия для работников районки.
Потом сложилось так, что наша семья переехала в Абакан. Работал я инструктором орготдела горкома, секретарём парторганизации Абаканского авиапредприятия, председателем парткомиссии при горкоме… Потом меня избрали председателем горкома профсоюза работников культуры. Даже на трикотажной фабрике успел поработать. Занимал должность замдиректора по кадрам и быту.
— И всё же в газету вас тянуло…— В газету «Советская Хакасия» я пришёл в апреле 1984 года. Редактором был Виктор Брюзгин, его заместителем — Николай Огородников. Оба, между прочим, начинали осваивать журналистику при мне в усть-абаканской районке. Когда меня назначили её редактором, ответсекретаря перевели на место заместителя. Кого поставить на освободившееся место? Брюзгин, будучи внештатником, зарекомендовал себя с хорошей стороны — поставили его. А Огородников к нам пришёл после школы. Из мальчишки дорос до уровня главного редактора «Хакасии». Был народным депутатом РСФСР, в Верховном Совете входил в состав комитета по международным делам и внешнеэкономическим связям. И вот такая получилась встреча спустя годы… Здесь меня назначили заведующим отделом писем, в котором работали два корреспондента — Маша Чертыкова и Пётр Лякутин. Работы хватало, в те времена ежедневно приносили по 15 — 20 писем. Темы были разные, но в большинстве поступали жалобы. Вот что бы отметил особо: как была поставлена работа с письмами. Учёт, контроль, ответ заявителю. Все работники редакции готовы были выезжать в случае надобности в города и районы по первому сигналу. «Командировка по письму», «Письмо позвало в дорогу» — так назывались рабочие рубрики. Существовала и колонка, в которой представители прокуратуры давали исчерпывающие ответы.
Пристальное внимание к письмам и заявлениям читателей поднимало авторитет издания. В конце 1980-х годов тираж «Советской Хакасии» достигал более 50 тысяч экземпляров.
— Николай Дмитриевич Огородников рассказывал, что если вы подготовили материал к печати, то можно было быть уверенным: все факты соответствуют действительности. Комар, как говорится, носа не подточит.
— Полученный жизненный опыт заметно облегчал работу с письмами читателей. Ни разу за 17 лет никто не пришёл в редакцию с обидой или претензией. Я разбирался досконально в проблеме и старался никогда не уходить от острых разговоров. Однако всё имеет своё начало и конец. В 2000 году я ушёл на заслуженный отдых. Из 48 лет трудового стажа почти 30 отдал журналистике.
— А что вам запомнилось из редакционной жизни? — Бильярд был. Заканчивался рабочий день, и мы шли вниз. Включая коллег из «Ленин чолы». На цокольном этаже под редакционным холлом находилось точно такое же помещение, стоял шикарный бильярдный стол. Таких в Абакане, по-моему, ни у кого не было.
Ещё — шахматы. Тут все играли. Я, ещё когда возглавлял городской комитет профсоюза работников культуры, жил в этом же доме, где и редакция находится. Пойдёшь, помню, выгуливать собаку — сидят, играют. А как-то пришёл мужиков звать на очередную конференцию. Они: «Чё мы пойдём?» Но потом кто-то из них пошёл на компромисс: «Если ты у меня выиграешь, тогда сам пойду». Я взял и… выиграл. Такой хохот стоял. Интересное было время. Сейчас, конечно, всё по-другому. Но спустя время работа журналиста менее интересной и ответственной не стала.
…Николай Кощеев награждён медалью «За доблестный труд», нагрудным знаком газеты «Хакасия» «За заслуги перед прессой», ему присвоены звания ветерана труда, заслуженного работника культуры Хакасии. Уже 15 лет Николай Максимович на заслуженном отдыхе. Связь с работниками «Хакасии» ветеран журналистики не теряет. В редакцию приходит уже как читатель. Что-то ему нравится в газете, что-то вызывает вопросы. Спорит, доказывает… Но всякий раз находит понимание. Наверное, так и должно быть между людьми разных поколений, делающих одно общее дело — служить Родине.
Беседовал Александр ДУБРОВИН