Об авторе. Эльвира Сагалакова с отличием окончила ХГУ имени Н.Ф. Катанова. Теперь живет и работает в Москве. Она — редактор сайта “Малышляндия. Пусть всегда будем мы!”.
Земляничные поля…Аромат, достигший сердца…Приоткрою в детство дверцу —Обращу туда свой взгляд.
Александр Кожейкин
Если вытащим батарейкиОднажды мой сын, когда ему было четыре года, заявил: “Время можно остановить! Надо только вытащить батарейки!” Посмеялась над детской наивностью и всемогуществом. А потом задумалась. Ведь и мне порой хочется, “вытащив батарейки”, придержать неумолимый шаг времени! Или же вернуться, хоть на один день, в ту пору, когда все удивительно. В детство… Это беззаботное время косичек для меня навсегда связано с дедушкой и бабушками. С Карагаем, где они жили и где выросли мои родители. Вытянувшаяся не на один километр единственная улица деревни прошла живой нитью через наши сердца.Там и я взрослела, отмечая рост шишками, набитыми об дверной косяк ибiяeка — летней кухни…И пусть многого не помню и не знаю, но, кажется, я впитала особое отношение к Карагаю с молоком матери или, точнее, с запахом бензина папиного мотоцикла “ИЖ”, а потом уже и машины. Ведь наведывались мы туда почти каждый день, а на каникулах, в основном летних, подолгу гостили. Поэтому для меня самое незабываемое карагайское время — лето.Главным образом, мне вспоминается дом папиных родителей — Гавриила Ивановича и Александры Викторовны Сагалаковых. Именно он стал для меня “Карагаем”. (Мамин отец умер задолго до нашего рождения, а ее мама — Ульяна Антоновна Мамышева, которую мы называли Дайдукой, нянчилась с нами в Таштыпе.)Небольшой выбеленный известкой домик, почти полностью скрытый дикой яблоней, черемухой и кустами акации, стоит почти в самом конце деревни — индiре (внизу), как мы говорили, даже не понимая значения слова. Дойти пешком до магазина, который был в начале Карагая, казалось нам делом безнадежным. Ведь в детстве не только деревья большие, но и расстояние, и время резиновые. Поэтому даже дороги до Таштыпа (18 километров) нам, детям, с лихвой хватало для того, чтобы сладко выспаться… Немало интересных и познавательных рассказов о жизни Карагая и его людях мне поведала мамина старшая сестра Зоя Давыдовна Мамышева — одна из деревенских старожилов. Обладая изумительной памятью на даты и события, она и по сей день продолжает делиться с нами своими уникальными воспоминаниями. Няня, как мы ее называем, с достоверной точностью описывает имена, прозвища, характеры людей, а также курьезные и трагические случаи, происходившие с ними. Именно с ее помощью мне удалось существенно пополнить родословную нашей семьи с маминой стороны…Память, утешительница и хранительница человеческих жизней, всегда с готовностью прокручивает перед каждым из нас кадры и запахи из прошлого. Но стоит вернуться в Карагай, вдохнуть его воздух, полный разнотравья и упоительной свежести, стоит окинуть взглядом хоровод величественных гор — и будто не уезжала! И как всегда, разносится над деревней бодрое кукование кукушки, которая испокон веков щедро отмеряет каждому череду долгих лет.
Попробуем начать обратный отсчет: 30 лет, 20, 15… И вот снова мои 10 звонких лет. Мои воспоминания о тех годах неотделимы от природы Карагая. Покосы, лес, ягоды, грибы, речка… Все это у меня связано только с нашей “сосновой” деревушкой! (Харағай — в переводе “сосна”).
С высоты МаякаКаким же он был, день длиною в детство?Приезжая в Карагай, мы в первую очередь бежали нά гору — на Маяк, у подножия которого и приютился хакасский аал. Гора, будто мудрый и добродушный старец, вот уже почти три с лишним столетия снисходительно наблюдает за суетливой человеческой жизнью, с каждым годом все больше и больше обрастая колючей бородой кустарников таволги.Обязательный ритуал ребятни — взобраться как можно выше на гору и, став ненадолго великанами, пробежаться глазами по неровной цепочке домов, посмеяться над людьми, снующими подобно муравьям, увидеть первым подъезжающую машину, окинуть взором засеянные пшеницей поля. И обязательно высмотреть дедушку с бабушкой на скамейке возле дома и помахать им, крича во все горло: “Мы здесь!”Ох, Маяк… Летом мы карабкались на него, чтобы нарвать непременный букет для бабушек и мамы. Фиолетовые ромашки, желтые лютики, нежные незабудки, малиновые гвоздики, огоньки жарков и пушистые колокольчики сон-травы… Ели клубнику, единственную удостоенную звания “чистек” (ягода), даже не зная, что такое аллергия. Кувыркались вверх тормашками, забывая об ушибах и царапинах. Сбегали вниз, не чуя ног под собою. А зимой скатывались на санках, захлебываясь в снежной пыли и смехе, и разлетались в разные стороны на каждой кочке, как встревоженные воробьи…С Маяка хорошо видны луга, на которых не спеша пасутся тени облаков, стада коров и овец. Отчетливо различимы дорога, змейкой метнувшаяся от деревни к речке Таштыпке, и серебристый блеск незамерзающих ключей Харасуға.Неистощимым источником развлечений был для нас растительный мир деревни. Например, мы редко обходились без верных спутников детских игр — сиихтастар. Мы их еще называли пикульками. Узкие вытянутые листья ириса сибирского, подобно зеленой раме, и по сей день украшают Карагай, вызывая щемяще-трогательные воспоминания у каждого, кто когда-то жил в нем.“Смотри, как я могу!” — и вот мы бежим изо всех сил, лихо перепрыгивая через кочки-барьеры. Только пыль столбом! А пикульки, будто посмеиваясь над нами, нарочно выстраиваются в ряд — один другого выше и больше. Не каждый решится прыгать через преграду в половину своего роста!Прятки, “домики”… Сеновалы, чердаки с массой интересных вещей… Правда, приходилось быть осторожными на крышах стаек. Покрытие-то из сухой картофельной ботвы. Хрустели такие крыши, конечно, забавно, но даже легкие детские ноги порой проваливались в них. Впрочем, нас это не пугало. Лишь бы не крапива! Сквозь ее заросли иногда приходилось пробираться, как через настоящие джунгли. И почти при каждой встрече она спешила первой протянуть нам свою жгучую ладошку для приветствия. Кроме того, крапива слыла отличным воспитателем шалунов. Следует признать, что ее методы были экологически чистыми и очень действенными.
Мы использовали растения не только в своих играх, но многое пробовали и на зубок. И молодые стебли крапивы, и нектар клевера, и дикий чеснок, и кислый щавель, и сок муравьев с травинки, и стебли малтырғана (борщевика сибирского)… А еще жевали, звонко щелкая, полезную серу из смолы хвойных деревьев. Немало детских ладошек помнит и черемуха. Каждый из нас считал своим долгом попугать взрослых своими черными от ее ягод зубами. А как сладка подмороженная дичка! Ее вкус несравним, пожалуй, ни с одним современным десертом.
Вкус бабушкиного хлебаНо самые главные воспоминания связаны, конечно, с дедушкой и бабушкой. Эльпира — так они меня называли, чуть переиначивая зарубежное имя на свой лад. Только с возрастом начинаешь понимать драгоценность каждой минуты, проведенной с ними. В детстве же мы, беспечные транжиры, считаем, что время вечно, так же, как и окружающие нас близкие… И что его можно остановить…С удовольствием бы остановила моменты, когда просыпалась от щекотки солнечных лучей, голосистой переклички петухов и, самое главное, от запаха хлеба, такого вкусного и сытного, который бабушка вынула из зева русской печи… Кадушка, в которой замешивалось тесто, кажется, и по сей день хранит аромат ее выпечки… Вернула бы минуты, когда бабушка жарила на листе железа азартно потрескивавшие семечки для внучат-галчат. Или когда на раскаленной плите она пекла нам картофельные кружочки с румяно-золотистой корочкой. В этом ряду нельзя не упомянуть чарба ьгре (крупяной суп), потхы (сметанную кашу), окрошку из черемши. А еще душистую уху из пескарей, мальки которых так бойко щипали наши ноги в речке… Особое место в кулинарных воспоминаниях по праву занимает талған — коронное лакомство нашего детства. Пахнущий зерном, размолотым на ручной мельнице — тербене, и разведенный молоком. К счастью, самодельные жернова в семье сберегли, и мне удалось поучаствовать в процессе изготовления традиционного блюда хакасов. В нелегком и небыстром процессе, следует заметить. Радует, что и талған, известный с незапамятных времен, теперь возвращает былую популярность.Нашу бабушку, улуғ iяе, хватало, на удивление, на все и всех! И на большое хозяйство, и на детей, и на внуков. Разновозрастная детвора, особенно летом, в доме практически не переводилась.Мне кажется, что самое лучшее воспитание для ребенка — пример родных. Особенно — воспитание трудом. Наши родные стали для нас достойными учителями.Например, кому, как не нам, надлежало помогать дедушке загонять в стайки овец и коров? Вот бегут, сбившись в кучу и растерянно блея, овцы. А следом скачут и внуки, тоже сбившись в кучу, не блеющие, конечно, но близкие к тому: “Как же различить своих? Как разъединить то, что упорно не хочет делиться?!” Приходилось пугливо поглядывать на дедушку, который, подобно библейскому пастуху, величаво стоял с посохом на пригорке и руководил и скотиной, и детьми. Нужно поторопиться! Слышите протяжное мычание? Это шествуют главные деревенские кормилицы — коровы. Они идут степенно и важно, боясь расплескать молоко, старательно накопленное за весь жаркий долгий день. “Зорька, Доча, Марта, Буян…” — звонко раздается со всех сторон. Нам нужно сосчитать, не сбиваясь, все ли на месте. Только свиньи самостоятельно бороздили деревенские просторы, устраивая себе грязевые лежбища в лужах. Но и они, едва заслышав заветное “чох-чох-чох”, мчались домой к корыту, пронзительно визжа на всю округу. Традиционная обязанность внуков — пастьба овечек. Точнее, и мы, братья и сестры, “паслись” с ними, наполняясь летом по самую макушку. От горячих объятий солнца наша кожа порой нещадно обгорала, но стоило намазать пораженные места сметаной, и боль утихала. А пастушата, живописно разрисованные сажей картошки, которую запекали в костре, с усиленным рвением выполняли свое ответственное задание. Шаг влево, шаг вправо со стороны стада казались нам неслыханным бегством. Зато с особым удовольствием и гордостью мы кормили из резиновых сосок новорожденных ягнят и телят, которых в холода приносили в избу.С детства надлежало осваивать и науку сенокоса. Тут зевать не приходилось — каждый день на счету, особенно погожий. Деревянные грабли в руки — и вперед. Главное, “зубья” не потерять от усердия. Мал человек — приноси воду, переворачивай скошенную траву для сушки, делай кучки из сена, потом, глядишь, дорастешь и до помощников “копнодела”. Волей-неволей юлой закрутишься.Зато как привольно было в полях и лесах! Какой вкусной казалась самая обычная еда на природе во время отдыха в тенечке. Хотелось плюхнуться на траву, раскинув руки, смотреть на бездонное голубое небо, провожая глазами облака и гордого коршуна. И вдыхать пьянящий аромат трав и ветра. И слушать, как неутомимо стрекочут кузнечики, как бормочет ручеек, как поют птицы, создавая для меня звуки лета и мелодию детства.И после работы сил хватало не только на помощь взрослым и игры, но и на концерты для них. 14 внучат — чем не ансамбль? Украсив себя бусами из семян марьиного корня, я вместе с сестренками пела песни, частушки да весело отплясывала ламбаду.
И вот уже солнце, умаявшись, помахало на прощание алым платком заката и закатилось за гору. Получив от бабушки обязательную карамельку, мы, уставшие, но довольные, прощались с нею и дедушкой. И изо всех сил махали им под заливистый лай Казбека… А они, сидя на скамейке у дома или стоя у покрашенного белой известью палисадника, провожали каждого из нас взмахом тайаха (посоха), будто благословляя…
Дерево без корней не растетДа, время бесстрастно отмеряет и бросает в прошлое минуты, часы, годы… К сожалению, уже давно нет рядом дедушек и бабушек… В масштабах вселенной жизнь человека похожа на огонек спички, зажженной дедом, которую мы, забавляясь, спешили наперегонки задуть. И разноцветные домотканые дорожки деревенского дома, и заросшие травой тропинки нашего детства давно превратились в дороги жизни…Но для памяти нет преград! Воспоминаниям не подвластны ни расстояния, ни время. Ни несколько тысяч километров, ни 20 лет, прошедших с поры моего детства. Делясь своими рассказами из хранилища памяти, мы продлеваем жизнь всем, кто жил когда-то, мы узнаем и не забываем свою семью, род, историю деревни и страны. Дерево без корней не растет! Да ведь и деревня еще жива! Пусть и напоминает улица древнюю беззубую старуху, лишившуюся почти всех зубов-домов, но… Раздается еще в ней детский смех. Стучат, перебивая друг друга, топоры. Трубят надрывно коровы, созывая хозяек, а звонкие струйки парного молока по-прежнему торопятся наполнить ведро. Клубится дымок над домами, такой озорной и вечный…
И вот уже мой сынок, родившийся в Москве, с надеждой спрашивает: “Мама, а мы скоро поедем в Карагай?” А это значит… Значит, жизнь продолжается!
Эльвира САГАЛАКОВА
Москва