Даже доли преувеличения не будет в словах о том, что её хорошо знает вся республика. Известна она и за пределами Хакасии. Мало того, каждый въезжающий в город со стороны аэропорта человек, увидев скульптуру женщины, которая встречает гостей, непременно (если местный) промолвит: «Лора», и тем, кто не знает, объяснит, почему символ республики носит женское имя. Её имя…
Так начинался материал о Ларисе Орешковой в номере «Хакасии» за 10 февраля. Сегодня вниманию читателей предлагается заключительная часть повествования о ней.
Я не думала, что стану учителем…Впрочем, во времена её детства и юности то, что через три десятка лет всё изменится до неузнаваемости, предположить было невозможно. — Мы рано становились самостоятельными. Я уже рассказывала, что начиная класса с третьего-четвёртого все мы работали. Нашей задачей, помимо бахчи, была обработка защитной полосы, нам даже небольшие деньги платили за это. Всё отдавали родителям, часть тратили на билеты в кино. Новая кинокартина — это было счастье. Помню, все мы увлекались «Молодой гвардией», хотели быть похожими на Ульяну Громову, Любу Шевцову. Мультфильмов и комедий тогда не показывали, да их просто было очень мало…В 14 лет (сравните поколение нынешних 14-летних!) взрослая девушка Лариса Орешкова в компании ещё двух подруг, считай, совершенно самостоятельно поехала поступать в столицу Северо-Осетинской автономной республики, город Орджоникидзе, в индустриальный техникум.— Я тогда не думала быть учителем. Мечтала стать инженером или энергетиком. Это казалось интереснее, романтичнее, может быть, чем труд папы и мамы, школа ведь всегда была рядом со мной, — улыбается Лариса Ивановна. — Мама сшила мне несколько новых платьев из ситца. Впрочем, особенных нарядов не было тогда. Ситец — самое нарядное. А уж штапельное платье — просто верх совершенства. Но ни у кого и в мыслях не было сетовать. Жили в общежитии, в комнате 14 человек…Первокурсница индустриального техникума, будущий инженер… Первую «взрослую» зиму проходила она в стареньком пальтишке на рыбьем меху, перешитом из маминого макинтоша, не было денег на пальто — и на это не сетовала.— Но, видимо, я так намёрзлась за это время, что уже на втором курсе, когда родители подсобрали нужную сумму и папа приехал в город, чтобы купить мне пальто, то в магазине, куда мы за ним пришли, схватила первое попавшееся, завернулась в него и отказалась снимать — такое оно было тёплое, уютное….Представьте — чёрное драповое пальто на тяжеленном ватине, с чёрным же цигейковым воротником, размера 48 — 50. И маленькую черноглазую девочку, чей размер едва достигает 40-го, закутавшуюся в эту «роскошь». — Как ни уговаривал меня папа поменять пальто на другое, меньшего размера, я не согласилась. Пришлось ему взять это. Так всю зиму до следующего года я ходила в длиннющем и огромном, тяжёлом, как шкаф, но таком тёплом пальто, и была счастлива. Только перед третьим курсом мама укоротила его, чтобы оно стало мне хотя бы по росту. И носила я его пять лет, ещё два года после техникума, когда работала мастером котельных установок на арматурном заводе города Георгиевска.Может, оно и сыграло определённую роль, когда юный мастер котельных установок, решив получить высшее образование, выбрала для поступления университет в Киргизии, во Фрунзе, — там было тепло, и зимовать можно было без тёплой одежды. Впрочем, обойдёмся без шуток.
Главное в жизни
Стать историком Лариса решила ещё в техникуме — немаловажную роль сыграла любовь её родителей и сестёр отца — Галины Моховой, кандидата исторических наук, и Иды Орешковой, учителя истории — к этой науке. — Я увлекалась историей, особенно археологией. В то время все мы, поступившие на исторический факультет государственного университета города Фрунзе, мечтали о научной деятельности, вести раскопки, заниматься в музеях.Вообще, поступить в университет на специальность «история» в то время не было лёгким делом. Для этого девушке пришлось отработать положенные молодому специалисту два года по распределению, ещё столько же посвятить педагогической специальности, чтобы заработать необходимый для поступления стаж, выдержать конкурс. Ей всё удалось.— Получается, что в университет я поступила уже очень взрослой, мне было 20 лет. На первом курсе вошла в комитет комсомола, отвечала за шефскую работу в школе….И вновь Ларису окружала интернациональная семья: здесь учились студенты разных национальностей — дунганцы, узбеки, киргизы, таджики, карачаевцы, русские. — У нас был самый дружный курс. И сегодня мы поддерживаем связь, хотя многие из нас стали гражданами разных государств, — говорит она с грустью. — Мы были очень дружны, а моя однокурсница даже переехала вслед за мной в Хакасию.И правда, это поколение так искренне жило, так радовалось самой возможности быть счастливыми, так умело дружить, работать, любить, что остаётся сожалеть, как много из этого было утеряно со сменой эпох. Остаётся надеяться, что не безвозвратно…— Не думайте, мы и веселились, и встречались, влюблялись даже — но не это было главным в жизни. Мне интереснее были наши практики, которые проходили в Киеве, Новгороде, Ленинграде. Мы проводили экскурсии в Эрмитаже, вели раскопки вместе с известными археологами на строительстве Токтогульской ГЭС. Всё успевалось. Учились, общественными делами вплотную занимались, и — как я забыла! — у нас был хлопок.Хлопок — это примерно как копание картошки студенческими отрядами в Сибири. Сразу после практики студентов вывозили на хлопковые поля.— Это только кажется, что он мягкий. Хлопковая коробочка окружена очень острыми листьями. Нам выдавали фартуки с карманами, в которые и складывался хлопок. Невесомые коробочки — а норма на день 90 килограммов. Справлялись, конечно, но это было не совсем легко. Работать приходилось не покладая рук. Причём исколотых и порезанных. Но ничего, всё заживало. И уже 7 ноября, когда нас с поля вывозили на демонстрацию, мы переодевались в белые физкультурные юбочки и в колонне студентов шли по городу. Ещё подшучивали друг над другом, что моментально забываем, как трудно было на хлопковом поле, и про порезы на руках, стоит только принарядиться. Просто была молодость, желание учиться, жить. Мы были счастливы…
Помни имя своё
— Конечно, на каникулы я приезжала сюда. Рассказы родителей, их любовь ещё в детстве сформировали для меня понятие Родины, и оно неразрывно было связано с Хакасией. Вообще родители были для меня непререкаемым авторитетом. Сама их суть, искренность, честность были для меня самыми значимыми понятиями. Как можно ослушаться родительского слова? Мне папа всегда говорил: «Храни свою фамилию, ты неразрывно с ней связана», и у меня мысли не было менять её, даже если я выйду замуж, хоть о замужестве в то время и не думала. И я в своё время говорила дочери: «Храни фамилию своего отца», и она поступила так же, как я….Наверное, неудивительно, что человека судьбы своей Лариса Орешкова встретила именно в Хакасии.— Мой брат стал первой ласточкой, вернувшейся в Хакасию. Он жил и работал в Черногорске, и я приезжала к нему погостить. Здесь и познакомилась с его другом Володей Фаренбрухом. Красивый, яркий человек с удивительной судьбой — сирота, родители его были репрессированы, он вырос в Таштыпском детском доме (они росли там одновременно с Владимиром Штыгашевым, Анатолием Данковцевым) и, как сейчас говорят, сделал себя сам. После детского дома окончил техникум, потом добивался службы в армии (он же был немец, а их не брали на службу). Добился, ему разрешили служить в самой северной точке Союза — Анадыре. Отслужив, поступил в Красноярский политехнический институт. Молодые люди познакомились в Хакасии, а через некоторое время Владимир приехал во Фрунзе. «Такой красивый, на Есенина похож, выходи за него замуж!» — шептали Ларисе однокурсницы.— Я после шутила, что вышла замуж под влиянием общественности, — улыбается Лариса Ивановна. — У меня в то время был красивый светлый костюм, в нём и регистрировалась — нет-нет, не в свадебном платье, о чём вы?! Не было у меня свадебного платья. Этот костюм, в котором и в пир, и в мир, и в добрые люди. В нём я и на работу вышла в черногорскую школу № 16.Володя тогда работал начальником «Востоксантехмонтажа», жили в общежитии, делили быт с семейными текстильщиками, приехавшими из Иваново на строительство камвольно-суконного комбината. Шесть семей, фанерные перегородки… Сейчас даже не верится… Но ведь не было от этих трудностей уныния. Все жили надеждой. И она оправдывалась, ведь жизнь менялась к лучшему. Строились города, люди получали бесплатное жильё. У нас тогда дочь родилась, Светлана, и квартиру мы получили в Абакане. Только в школу, даже имея университетский дипломом с отличием, устроиться оказалось сложно — хватало в то время учителей истории. И вновь в судьбе моей сыграл роль Влас Иванович Колпаков: именно он помог мне устроиться в экскурсионное бюро.Туристическая сфера, кстати сказать, в то время развивалась активно. Ленинские места, легендарная дорога Абакан — Тайшет — экскурсии были разноплановыми, их проводилось много. К 100-летию Ленина в Хакасию приезжали целые экскурсионные поезда: школьники, студенты, рабочие и правительственные делегации. Так получилось, что одну из правительственных делегаций привезла на экскурсию секретарь Абаканского горкома партии Мария Максимовна Чёшева. Она расспросила меня, где я училась, работала.Через некоторое время Чёшева порекомендовала Ларису Орешкову для работы инструктором орготдела горисполкома. В то время ей было 25 лет.— Я не знала эту работу, но мне было очень интересно всё новое, и она всецело захватила меня. Так наступила пора настоящей, содержательной деятельности, где я сформировалась как личность.
Свой добрый век мы прожили как люди. И для людей
— Вся жизнь моя много лет подчинялась только работе. Я благодарна супругу, что львиную долю забот о доме, о дочери он взял на себя. Сегодня я иногда испытываю чувство вины перед близкими. Думаю о том, что нужно было больше отдавать тепла им. Но, верни то время, я всё равно, наверное, ничего бы не поменяла. Оно на самом деле было другим, и ценности были иными. У неё на самом деле была стремительная карьера: три года — завотделом культуры в горисполкоме, дальше — инструктор горкома партии, заместитель председателя Абаканского горисполкома. Затем учёба в Московской высшей партийной школе, после окончания которой Орешкова работает заведующей отделом культуры облисполкома, вскоре — секретарём горкома партии. Позже, с образованием республики, была назначена первым заместителем министра культуры Хакасии, работала исполняющей обязанности ректора в Хакасском институте бизнеса.— Конечно, не всё было просто в работе. Хватало трудностей, неприятностей, случались ошибки. Не всё получалось, многие проекты, о которых мечталось, краеведческий музей например, осуществить не удалось. И поэтому сегодня, когда я вижу бурное строительство, вижу, как изменился и похорошел город, республика, я радуюсь изменениям и горжусь, что живу в Хакасии. Новые спортивные центры, корпуса больниц, перинатальный центр, музейный комплекс, художественная школа, концертный зал. Изменения позитивные, совершённые для людей той властью, которая так же любит свою родину, как любим её мы с вами. Важно, что правительству республики во главе с Виктором Михайловичем Зиминым удалось скомпоновать все силы, озадачить федеральный центр и вдохновить строительство таких объектов.Но наше время мы также вспоминаем с огромной гордостью. Я помню, как возводились КСК, Саяно-Шушенская ГЭС, Саяногорский алюминиевый завод, «Абаканвагонмаш», трикотажная фабрика, обувная фабрика «Саяны». А сколько было построено пионерских лагерей, школ! Можно вспомнить, как строили театр «Сказка» (в документах он проходил выставочным залом Дома быта): Абакан по количеству населения не имел права на свой кукольный театр, так же, как и на троллейбусную линию, свой стадион. Лариса Орешкова и сейчас больше рассказывает не о себе. Ей интересны люди, с которыми сталкивала её судьба. И столько хороших слов говорит о них, для себя же на похвалу часто скупится.Но жизнь — известная затейница. Она всё расставляет так, как нужно.Её похвала зрима.
Отчего стела стала «Лорой»
Отчего сегодня знаменитую стелу на въезде в Абакан называют Лорой и связывают её именно с Ларисой Орешковой, ходит много историй и легенд. Поэтому обратимся к первоисточнику — самой Ларисе Ивановне, ведь её версия по праву будет самой объективной.— Родной Абакан. Очень много в наше время было сделано для того, чтобы он стал особенным городом, красивым. У нас даже лозунг был: 150 тысяч жителей — 150 тысяч деревьев. Приезжие всегда удивлялись: в Сибири не город, а оазис. Он был самым зелёным на географической параллели. Нам часто вручали грамоты и знамёна за озеленение и благо-устройство, награды российского и общесоюзного масштаба. И оформление въездов в Абакан также было частью работ по его благоустройству. За каждым въездом был прикреплён куратор, предлагающий свой вариант оформления. Мне достался район аэропорта. Это было ответственно — все гости, прилетевшие в город воздушным путём (а в то время самолёты в абаканском аэропорту приземлялись каждый час), проезжали здесь. Конечно, хотелось, чтобы они могли видеть не просто обозначение въезда, название города или что-то подобное. Необходимо было сделать первые их шаги по земле Хакасии запоминающимися, добрыми — так, чтобы республика встречала гостей, открывая им душу свою.Во Фрунзе мне нравился монумент под названием «Киргизия»: на постаменте стоит гордая, свободная, сильная женщина, ветер волнует её волосы, играет с шарфом. Сильное впечатление производит эта скульптура. Решение, конечно, было принято не сразу, но всё же работали у нас люди яркие, неравнодушные. Через некоторое время из множества разных проектов был одобрен именно этот, предлагающий поставить на въезде в Абакан гостеприимную красавицу «Хакасию».А дальше началась работа. Признаюсь, пришлось повозиться с этой стелой. Но это слухи, что скульптор Александр Давыдов ваял её с меня. Не было этого. Абаканские художники представили ему эскизы памятника, после этого Давыдову была предоставлена возможность отсмотреть хакасских красавиц, так что этот памятник — собирательный образ, для которого позировали наши актрисы, певицы, участницы ансамбля «Жарки» и просто хакасские девушки. Мою фотографию скульптор тоже просил.Но называться «Лорой» эта стела стала по другой причине. На каждой планёрке Владислав Михайлович Торосов спрашивал у меня: «Ну что, как там поживает наша стела «Лора»?» С его лёгкой руки и коллеги мои спрашивали, когда я «Ларису» поставлю. Так и прижилось: Лора да Лора.Даже в туристических справочниках она проходит под этим именем…Помню, когда варвары сняли медь с основания памятника — юбка у «Ларисы» была ведь из цветного металла, мне позвонил в ХакИБ (там я работала после всех политических потрясений перестроечной эпохи) Алик Горшунов (Альберт Евгеньевич Горшунов, председатель Абаканского горисполкома в 1982 — 1986 годах. — Е.А.), пошутил: «Лариса Ивановна, ты что это перед всем городом разделась, юбку, понимаешь, сняла?» Я удивилась: «В чём дело?!» Когда рассказал подробности, мы с некоторыми коллегами из института выехали к стеле. Что я испытывала тогда? Конечно, было горько…Но Лариса Орешкова не тот человек, который может предаваться унынию. Она принимает мир со всей его многоликостью и изменчивостью. Дышит полной грудью, живёт полной жизнью. Ежедневные обливания холодной водой, занятия спортом, прогулки в зоне отдыха.— У нас подобралась компания активных людей, и нам хорошо вместе. Занимаемся плаванием, купаемся с первых тёплых дней весны до последних тёплых дней осени, увлечены финской ходьбой, посещаем все значимые мероприятия, концерты, спектакли. Нам интересно вместе — всегда есть что обсудить, есть что вспомнить.
…И на самом деле, воспоминания таких людей — драгоценности в бесстрастном потоке вечного песка… Именно они — настоящая, живая история времени, которое прошло, но благодаря именно им не стало «прошедшим»…
С ансамблем «Жарки» в посольстве Бельгии
С актёрами Михаилом Глузским и Кириллом Лавровым
Елена АБУМОВА