— Хорьки очень сильно кусаются — пальцы лучше не совать. Все животные — от мала до велика — опасные, — объясняет артист цирка-шапито «Звёздный» Максим БАРАХОВ.
В его ведении не только хорьки. Окинув взглядом территорию, которую занял манеж цирка вместе с фурами около одного из супермаркетов Абакана, можно заметить и енотов, и голубей, и верблюдов, и ягуара… Больше недели вся эта живность радовала местную детвору, а также их родителей номерами на любой вкус. Автору этих строк удалось затесаться в цирковые будни артистов и познакомиться с семьёй Бараховых.
Первое отделение. Всё вызывало интерес
— Максим, у всех разные истории попадания в цирк, а как сложилась ваша судьба? Случайность или семейная династия?
— Скорее случайность, если выбирать. Я в своё время окончил индустриальный техникум. По профессии слесарь КИПиА — специалист по контрольно-измерительным приборам и автоматике. Это немножко круче, чем электрик. Устроился на завод. Какое-то время работал по специальности. И про цирк даже не думал. Про него мне как-то сказал один дедушка. «Я вот, — говорит, — смотрю на тебя… Тебе надо работать в цирке…» «Почему?» — «Не знаю. Я вот посмотрел на тебя… Ты клоун не клоун, но какой-то цирковой артист…» Я не совсем понял, что он имел в виду. И про тот разговор вспомнил года через два. Я, помимо того, что вкалывал на заводе, в свободное время подрабатывал ведущим в ночных клубах. И как-то так получилось, что меня пригласили поехать с цирком в Евпаторию… Я говорю: «Вы что, какой цирк? Я же ничего не умею!» «Да нам электрик нужен». «Великолепно, давайте, поедем», — согласился я.
Первый город — Караганда. Приехали. И, как в любом цирке любой рабочий помогает артистам, так и я… Сначала где-то что-то помог принести. Потом попросили выйти на манеж. «Здесь, — говорят, — крокодильчика надо забрать… А тут пробежать сможешь?» «Смогу!» Начались какие-то репетиции, генеральные прогоны. Всё вроде бы ясно, но я общей картины-то не вижу… Помню, что мне давали какую-то юбку египетскую, ещё что-то…
И вот первый раз выхожу на сцену, как многие называют, манеж. Дают мне крокодила… По кругу прохожу и ухожу. Идут после меня «Боги Египта». Театрализованное такое шоу.
Первое впечатление от выступления — это на всю жизнь. Был стационар — тысячи две зрителей в зале. На меня и моего напарника направили две пушки. Кругом всё темно. И фотовспышки! Много фотовспышек! Я в тот момент почувствовал себя звездой какой-то огромной величины. Ушёл с манежа под очень большим впечатлением. И после того представления сказал сам себе: «Всё, цирк — это моё». И мне стало очень интересно. Вот просто всё. Гимнасты репетируют. А как, а что? Зверушек на манеж вывели. Я бегу: «А как вы их дрессируете?» И слава богу, что родители дали какое-то воспитание. Дали мышечную память. Я всё это запоминал, накапливал информацию большим комом. И если предлагали помочь, без разговора соглашался… А ведь ещё и денежку платили!
Потом я уже в дельфинарии работал. Был ведущим. Там тоже всё показалось интересным. Репетировать решил с морскими животными. Мне говорят: «А есть уверенность, что справишься?» «Есть! Стопроцентно!» Мне дали морского льва. Потом морского кота. Непередаваемые ощущения.
— С ними, наверное, тяжелее?
— Мне повезло — дали готовых животных. Как их дрессировать, я так толком и не понял. Но в любом случае с ними труднее. Там же вода, до животного рукой не дотронешься… А как на него воздействовать? Только лаской, любовью… И терпением! Взял колечко, бросил его в воду на метр, на два… Дельфин тебе его принёс. И так изо дня в день. За три месяца, если расстояние увеличилось метров на пять, уже достижение. Это очень трудная работа. Скрупулёзная такая…
Через какое-то время меня пригласили в цирк-шапито. Приехал и… понеслось. Куча животных: носухи, игуаны, змеи, крокодилы… Даже верблюды были. Живность вся не моя, естественно.
Своё зверьё появилось уже в другом цирке. Хорьков завели с женой, собак. Супруга захотела голубей — не проблема. Видите, в клетке живут на улице? Порода — павлин. Не высоколётные. Летают где-то рядышком. И очень хорошо всё запоминают, легко поддаются дрессировке. 20 – 30 раз повторили, всё запомнили.
В этом году купил двух верблюдов. Главное, что они не боятся манежа. Продвигаться дальше уже легче.
— С момента попадания в цирк сколько времени прошло?
— 11-й год пошёл. Я очень поздно попал в цирк. Сам из Львова. Но в городе у нас не было цирковой студии.
А в цирк обычно попадают люди, которые либо знают кого-то из цирковых артистов, или родители там работают. У меня такого не было. И для меня артисты театра, кино, цирка — это не совсем простые люди. У них непростая судьба. Они ездят везде. Умеют много того, чего не умеет обычный человек. Многие к нам приходят: «Вы умеете то, что мы никогда в жизни не сможем…» Я им в таких случаях говорю: «Вы знаете, не зарекайтесь!» Я в 25 лет попал в цирк. Это очень поздно. Но ничего не бывает поздно… Мог и раньше попасть… Вы знаете, цирк затягивает. На самом деле безумно интересная профессия. Очень интересная жизнь. Не всем, правда, она нравится. Бывают случаи, когда люди приходят в цирк, живут с нами, ездят — пробуют себя в разных номерах, но… далеко от дома. «Мы не можем без мамы. Мы не можем без папы. Мы не можем без семьи…» У кого семья рядом, как у меня, конечно, проще. Вот дочке Милане четыре года. Исполнится шесть, будем думать, как решать вопрос со школой. С цирком я пока расставаться не хочу. Привыкаешь к профессии, к аплодисментам…
— Ну да, эту атмосферу не сравнишь ни с какой другой.
— У нас отпуск с 14 января до 8-го, примерно, марта. Это время, когда приехал домой, повидал родственников, прошёлся по друзьям. Полежал на диване дня три — и всё, дальше надо что-то делать. Сидеть и смотреть телевизор — организм такого не выдержит. Ты как дальнобойщик: должен куда-то ехать.
Между прочим, когда мы два месяца посидим дома без своих цирковых забот и хлопот, возвращаться в работу очень тяжело. Особенно первую неделю. И пузики появляются, и щёчки… Есть у меня штаны, в которых я выхожу на манеж в качестве ведущего. Они же под меня подогнаны. После такого отдыха трудновато на тебе всё застёгивается. Но проходит две недели — входим в норму. У нас есть гантели. Есть штанга. Для тех, кто хочет дотянуть себя до нормальной физической формы, все условия. Репетиции тоже отнимают немало калорий. Весь же день расписан. С 9 до часу, например, я со своими животными на манеже репетирую.
Второе отделение. В творческом поиске
— Максим, родители у вас кто по профессии?
— Мама повар, папа работал на металлургическом заводе. Как бы всё это… Как-то так сложилось… Я с 12 лет один. У меня тётя, бабушка… Рос сам по себе. Во дворе все бабушки считали, что я должен стать или наркоманом, или алкашом.
— Крест на вас поставили.
— Да, и эту мысль мне только и делали, что вбивали в голову. Конечно, мы, мальчишки, какие-то шалости себе позволяли. 12 — 13 лет, что вы хотите? И все по поводу меня хватались за голову: «Из тебя ничего хорошего не получится!» И это во мне засело довольно глубоко. Я решил доказать окружающим, что не такой уж я и пропащий человек. Поэтому, наверное, я и стал таким пробивным. Всегда стараюсь находиться в центре внимания. Помню, в любой компании, куда приходил, я один день сидел и смотрел на всех, а потом начинал шутить, вырываться, что называется, вперёд.
А когда попал в цирк, понял, что здесь возможностей для самореализации видимо-невидимо. Вот, прям, давай и давай, было бы только желание. Получается, что и помощником поработал, и электриком, и администратором немножко… И артистом становился постепенно. Как выходить, как смотреть, как играть… Всё это годами отрабатывалось. Сразу хорошим артистом не становится никто. Даже сейчас, я уверен, многие замечают какие-то мои промашки. Стараюсь всё исправлять. Жена мне помогает. Кристина по образованию балетмейстер.
— Она тоже случайно попала в цирк?
— Она танцевала в балете. Лет с шести. Отдавали родители в один кружок, в другой… И пошёл набор в цирковую студию. Первая её поездка — в Корею. Месяца три она там отработала, вернулась. После этого устроилась на постоянную работу в цирк в Караганде. Вот там-то мы и познакомились, стали встречаться. Оказалось, что она мечтала о балете, никогда не думала стать цирковой артисткой. Она и змей, и крокодилов боялась… А я ей постоянно твердил: «Надо делать что-то новое, идти дальше, не стоять на месте…» Так мы сначала танцевали со змеями, взяли крокодила, носуху, хорька, собак… И всё так пошло, пошло, пошло. И мы себя уже не видим без животин. Лично я без них жить не смогу.
— А как зовут хорьков?
— Вот этот — Стив. Он на манеже не работает. Он у нас как модель — с ним любят фотографироваться дети. А это две девочки — Эльза и Аня. Их лучше не трогать. Собаки — мопсы: Чак, Мопси и Тесса. Мопсы — это моя отдушина, я их обожаю.
— Со змеями, наверное, легче всего работать?
— Со змеями, крокодилами — да. Вот ты их выносишь на манеж… Первое время стараются убежать, укусить, уползти… А на восьмой-десятый раз они тебе уже поддаются. Знают, что, отработав, окажутся в клетке. Знают, что вечером придёт хозяин и покормит. У них самое главное — это поесть. И размножение. Всё, больше ничего им не надо.
— Чем попало же они не питаются?
— Мясом в основном. У каждого животного есть свои нюансы, их необходимо учитывать. Хорьки — это ем, это не ем. Верблюды — вообще отдельная история. У нас их два — Актуш и Лейла. Две девочки. Прежде чем их завести, читал различную литературу. Общался со специалистами. Важно же знать, что можно, а что нельзя. Например, категорически запрещено перекармливать. Что ещё? Просо нельзя давать, много овса… Желудок может просто «остановиться». Они живут, пока жуют. Сам был свидетелем… Когда ещё начинал работать в цирке, у нас тоже был верблюд… И «остановился» желудок. Мы тогда испугались. Оказалось, что нужно дать стакан подсолнечного масла и водить. Поводили-поводили полчаса. Смотрим: всё, зажевал. Такие вот нюансы.
— Плюются они в вас?
— Для верблюдов это реакция на агрессию. Если что-то пришлось не по нраву, испугались чего-то, они, да, плюются. Своим запахом таким образом хотят всех отогнать от себя. Только из-за этого. А так они спокойно живут, никого не трогают.
Сегодня репетиция была, отрабатывали новый трюк. Передними ногами ставлю на барьер. Она меня не понимает, не знает, что от неё пока хотят. В шоке! В панике! И… птьфу-птьфу-птьфу. Прямо в меня.
Надо дать понять животному, что там, на манеже, всё новое — это не больно. Это всё нормально. Пока она не поймёт, будет вот так обороняться, пытаться тебя ударить. Но работаем, ищем возможности… Ножки завязываем — она стоит. О, оказывается, и так можно стоять! И тут же подкормка идёт. Любое животное только так запоминает.
До меня Актуша коленки вообще не делала. И ведь вскакивала, и плевалась. Я её обратно. По кругу ходим-ходим. Две-три недели прошло — делает всё сама. Сейчас её бывшей хозяйке пишу, она в ответ: «Да ты что?!»
— Работы с ними ещё непочатый край…
— С Краснодара я их привёз. Женщина, чему могла, их научила. А это команд пять-шесть. Ей с ними приходилось тяжеловато… Но она, я же говорил, хотя бы приучила их к манежу. Они уже не боялись. На этой базе я занимаюсь с ними дальше. С такими, кстати, работать легче, чем начинать, к примеру, с полугодовалыми. Они вроде бы покладистые, но никогда не знаешь, что им в голову придёт. Могут сегодня вести себя агрессивно, а на следующий день — само спокойствие.
— С голубями не сравнишь.
— С голубями тоже свои нюансы… Вот как их дрессировать? Мы не знали. Нам помогли. Всё на привыкании. Привязываешь верёвочку, ленточку. Отпускаешь его, летит. За ленточку дёргаешь, он: а-а-а, надо лететь обратно.
Никогда в своей жизни этим не занимались, но учимся. У нас ведь в программе есть ещё и фаер-шоу… Крутим, вертим, обжигаемся, ходим по огню… Там тоже своя специфика. Где-то необходимо плечом подыграть. Где-то всем туловищем. Секретов из этого я не делаю… Кому надо, рассказываю. Я считаю, что если не я его научу, значит, кто-то другой это сделает. Или дойдёт своим умом. Я, например, сам доходил, меня никто не учил.
— С огнём работать-то посложнее…
— С огнём работать Кристина начинала. Ей, ещё одной девушке и парню как-то сказали: «Сделайте огонь какой-нибудь лёгонький…» Они сделали. Я просто ведущим был тогда. Потом этот парень уехал в Германию — машину забирать. Мне говорят: «Ты сейчас же ничего не делаешь? Палку просто подержи…» Как будто антураж. А мне же всё интересно. Стал её крутить, вертеть… Когда парень через две-три недели приехал, я уже начал её подкидывать вверх и ловить.
Потом уже переехали из Бердянска в Киев, нам директор цирка говорит: «Ребята, вы же там что-то крутили?» «Да». — «Давайте, готовьте номер. У вас есть три недели…» И мы как бешеные. Каждый день. Тяжело. Плечи забиваются. Берёшь пои. Начинаешь этот «снаряд» крутить. А он траекторию поменял и — бац — шаром тебе по голове. Репетируешь-репетируешь. Стоишь весь сине-чёрно-зелёный. А я пока трюк не разучу — Кристинка пои не трогает. Только я понял, как это делать, начинаю объяснять. И вот так мы подготовили номер, до сих пор работаем.
Бывает, ребята приходят: «Мы хотели бы чему-то научиться». «Пожалуйста. Вот вам моя репетиционная палка!» Начинают. Я им: «Ты тут неправильно крутишь… Вот здесь плечом надо сыграть… Здесь ногу отставить… А тут немного туловищем…» «Ой, как легко стало крутить». Я же говорю, не боюсь раскрывать секретов. Потому что если тебе дано выйти на манеж, то ты выйдешь. А если не дано… Могу номер подарить, но у человека ничего не получится.
Во многих цирках есть люди, которые выходят на манеж, однако они не артисты. К сожалению, очень много бездарностей. Для них это не искусство, просто зарабатывание денег. Искусство как таковое в последнее время начинает умирать… Говорят же некоторые: «Цирк уже не тот». Так и с артистами.
Когда видишь хороший номер — прям душа радуется. Смотришь все эти цирки — дю Солей, братьев Запашных, Гии Эрадзе. Великолепные шоу. Вот к чему надо стремиться.
И какие были раньше номера! Советский цирк же гремел на весь мир. Какие были акробатические номера с подкидными досками и катушками!
Раньше в Киеве делали трюки на грани фантастики. Никто их не выполнял, потому что опасно для жизни. Чуть что-то не так — ты упал и разбился. Тем не менее шли на риск, брали медали на всевозможных фестивалях циркового искусства. Все их уважали. А сейчас человек думает, зачем я буду рисковать своей жизнью? Кого я этим удивлю? Лучше получу деньги и пойду дальше.
Но если ты не будешь рисковать, то не вырвешься вперёд. Тут как в спорте. Олимпийские чемпионы же столько вкладывают труда и сил в свою победу. Некоторые все поломанные, переломанные… Всё у них болит. Я не гимнаст, но всякое бывает: и связки рвал, и… В цирке абсолютно здоровых людей нет.
— Но на манеж вы выходите в любом состоянии, насколько я знаю.
— На манеж не выходит только мёртвый артист. У нас простуда, грипп не считаются за болезнь. Сопли, кашель? Идёшь и работаешь. У меня был гипс (связку порвал), я выходил на манеж в роли ведущего. А как иначе? И с улыбкой на лице. Даже если у тебя проблемы в семье, с кем-то поссорился, что-то с животными, нет настроения… Бывает же такое. Вот так стоишь за кулисой, штора открывается. Народ пришёл. И пришёл смотреть шоу. Людям всё равно, какие у тебя проблемы. Они хотят видеть настоящее искусство, и мы должны оправдать надежды и ожидания. Поэтому улыбка на лице — что бы там ни было в нашей жизни. Иди и полностью отдавайся.
После представления, бывает, сидишь без сил, но ты знаешь, что отработал на сто процентов. Есть книга, нам пишут какие-то пожелания. Иногда кричат: «Браво! Молодцы!» Дети подходят, жмут тебе руку. Это прекрасно, я считаю. Ради такого и надо работать в цирке.
Второе отделение. В творческом поиске
— Не могу не спросить: вот бытовые условия, постоянные переезды. Это ведь тяжело. Кто-то в гостинице живёт, а вам надо находиться рядом со своими питомцами. Каждого накормить, напоить, репетиции…
— Привыкаем. Я одно время жил на квартирах. Потом нам дали комнату — два на два двадцать. Я зашёл, поставил три огромные сумки, с которыми всегда переезжаешь, и место «кончилось». Как тут жить? Буквально месяц-полтора прошёл, мы наладили уют. Здесь с супругой полочку повешали, там умывальничек… Шкафчики, микроволновочка… Сделали всё красиво.
— А когда ребёнок появился?
— Тяжеловато было. Я сделал раздвижную кровать. То есть, когда кровать раздвигается, в комнате нет места вообще.
Ничего, на следующий год будем покупать большую такую фуру, делать там спальню, детскую, душ, умывальник. Для животных появятся отсеки. Будет автодом. Мы с супругой планируем второго ребёнка.
— Дочка потихоньку всё впитывает…
— Впитывает. Ей очень нравится. Гимнаст с ней в том году позанимался немножко. Она сказала: «Нет, гимнасткой быть не хочу. «А что будешь делать?» — «Танцевать». Супруга хочет в балетный отдать. А там пусть сама выбирает. Пока что она маленькая, хочет папе, маме помогать с живностью — пусть помогает. Подрастёт, захочет стать, допустим, юристом — будем платить за обучение.
Есть одна семья знакомая. У них сын что только не делал: и катушки, и фокусы… А 17 лет стукнуло, говорит: «Пойду учиться на юриста. Мама, папа, помогите…» Они его выучили. Сейчас у него юридическая контора в Москве. Я тоже заставлять дочку не буду. Нет ничего хуже заниматься нелюбимым делом. Иногда в магазине встречаешь кассиров с недружелюбным лицом. На неё посмотришь, и уже покупать ничего не хочется. «Ну если тебе не нравится эта работа, — думаешь, — найди другую!»
— Если подсчитать все цирки, дельфинарии, «Звёздный» у вас по счёту – который?
— Два года назад я был ещё в цирке «Gin-шоу». Это Казахстан. Мы решили по родине супруги поездить. До него — цирк-шапито «Трюк». Маленький такой. Дельфинариев на самом деле было четыре. Днепропетровск, Бердянск, Львовск… И Киев два раза — по полгода. До дельфинариев — стационарный цирк. Программа называлась «Тайны египетских пирамид». Так что я много артистов успел увидеть. И у многих успел поучиться.
— С хищниками нет желания поработать?
— С хищниками я работал в Казахстане. Взял двух львиц — одну маленькую, другую — побольше. Начал с ними даже что-то делать. А наша замечательная директор «Gin-шоу»… В общем, получилось так, что она обанкротилась… И я остался у разбитого корыта. Вот сейчас я комнату выбил под животных, а там… Там у меня палатка была — семь на семь. И в этой палатке — все животные. А на улице минус 15…
Мы все деньги потратили на переезд из Алма-Аты в Липецк. Приехали, а в Липецке тоже продают цирк. Директор руками разводит: «Макс, извини». И я остаюсь просто ни с чем. Договариваюсь уехать в Улан-Удэ. А ехать далеко — 5 600 километров. Львиц кормить уже нечем. Последние деньги… Если честно, у меня одна львица съедала за раз одну курицу, а вторая — две. Хотя надо этой три и той — шесть. А я покупал себе на день пачку сосисок. И вот эти со мной «человечки» (показывает на хорьков)... Я им тоже кашу делил. Тянул время, ждал, когда нас куда-то позовут. А деньги-то заканчивались. И что мне делать? Всё, пришлось сдать львиц в зоопарк. Это… это… просто… Я ехал… Вот я прощался с ними… У меня слёзы были на глазах. Я так хотел поработать с хищниками. Я уже и начал… Это ж такой азарт! Новая ступенька в жизни. Новые трюки. Новый аттракцион. Люди могли на меня смотреть как на немножко другого артиста.
Я ж про этих львов столько литературы разной прочитал. Письма писал многим специалистам. Советы спрашивал у Виталия Смолянца. Это тот, который попал под машину — остался без ног. У него был свой аттракцион «Империя львиц».
Стремился, стремился, но не вышло. Трагедия была страшная. Мне супруга пишет: «Макс, решай сам…» Я: «А что решать, кормить-то их нечем!» «Ну что, сдавай тогда и всё». Сел в машину и поехал. Приехал, только об этом и думал. Сейчас вот год прошёл, идёт второй — всё забывается… Кристина говорит: «Давай верблюдика возьмём. Может, подзаработаем денег на леопарда…»
Есть такая в цирке поговорка, что если что-то не получается, значит, не пришло время. Не то, что не твоё, просто не пришло время. Это может повторяться и два, и три раза… А на четвёртый – раз и получится. И сразу станет легче двигаться в нужном направлении.
— Говорят, что в цирке для артиста нет ничего трудного. Когда всё нравится, вроде как любое занятие по плечу…
— Правильно говорят. Когда есть желание, можно всему научиться… Но есть моменты, когда… устал! От лиц вот от этих! Да от всего… Нужна разрядка. Для меня разрядка — это кино. Я обожаю прийти в кинотеатр. Взять попкорн. Что-нибудь попить. Сесть и на два часа отдаться кинематографу. Потом выйти. Купить где-нибудь какую-нибудь еду — пиццу, суши… Всё равно. То есть, я пять-шесть часов ничего этого не вижу. Приезжаю обратно, все — как новые люди. Отдых нужен. Постоянно же живём в цирке.
Иногда снимаем квартиру. На сутки уезжаем. Нам очень всё нравится. Ванна! Вода течёт! Нам нравится, когда она течёт и не заканчивается. У всех цирковых так: они открывают воду и просто смотрят, как она течёт из крана. Тепло, ковры — это мы сделаем. Воду! Воду надо! Чтобы она текла три часа подряд. Вот она течёт, и это хорошо. Дочь Милана залазит в ванну. Уточки, какие у неё есть, — все там. Сидит в воде — не вытащишь.
Супруге, конечно, больше нравится жить в тех условиях… А всё одно тянет к этой животине. И когда я предлагаю остаться ещё на денёк в гостиничном номере, она: «Нет, на репетиции надо! Нет, всё!» Всех надо кормить, все требуют за собой ухода.
— Животные ваши всегда слушаются хозяина?
— Меня — да. Я же кормилец. Я с ними разговариваю. Они меня понимают. Любое животное понимает интонацию, когда ты с ним разговариваешь. Громко скажешь, улыбаясь: «Сидеть!» А для него громко — значит, он что-то плохо делает. Интонация играет огромную роль. Я вам говорю это ещё и как ведущий.
Многие меня спрашивают, как стать хорошим ведущим. Я говорю: «Читайте книги. Пойте песни…» Я, честно, когда с собаками гуляю, пою. Сам себе. Про собак, про голубей. Чтобы мозг постоянно был в работе. Это как гантели. Пять дней не поподнимал — всё, мышцы забыли. Так и мозг. Нужна постоянная тренировка. И книги, газеты. Трудно, не хочется, но надо… Надо и книгу почитать, и газету какую-то полистать, и полезную информацию в Интернете поискать.
У нас была постановка «Призрак оперы». Чтобы сделать подводку к ней, захожу в Интернет. Ищу, смотрю, ничего не могу придумать. Вот не идёт и всё. И в какой-то момент рождается: «Под маской любви может скрываться зло. Но когда маска сорвана, мы не понимаем: полюбить это зло или прогнать!» Все: «О, классно, супер!» Я говорю: «Вам супер, а я часа два-три голову ломал…»
Насколько я знаю, мои вот эти фразы используют цирки, дельфинарии, в которых я раньше работал. Я не против…
— А как же авторство?
— Я как-нибудь переживу… Придумаю что-нибудь новое.
— То есть вы постоянно в творческом поиске?
— Конечно. В голове миллион мыслей, вариантов. Вот как сделать так, чтобы было понятно и смешно? Не станут же слушать лекцию. И я старался всегда какие-то шутки придумывать. В дельфинарии они пригождались во время выступления моржа. Ему пять лет, можно сказать, пацанёнок ещё. Он бывает, когда не хочет работать, нырк в воду и уплыл от тебя. Во время представления что с ним делать? Вот и рассказываешь, будто бы он директор спортивной школы, решил, значит, посмотреть бассейн. Люди смеются. А ты продолжаешь: «Посмотрите, какой у него коричневый пиджачок. Он его специально покупал в самом лучшем бутике…»
После дельфинария, когда приехал в цирк, начал объявлять номера. Воздушных гимнастов представлял как людей, которые летают высоко-высоко в облаках. «У них есть крылья. Потому что эти крылья им подарила любовь!» Все: «А где ты это взял?» «Сам придумал».
В другой раз случай помог. Перед выходом у нашего артиста из чемодана раньше времени выпали все кирпичики. А я только с номера забежал со змеёй за кулисы. Ему выходить надо, и не выйдешь. Что делать? Тяну время. «Дорогие друзья, — говорю, — сейчас на манеже появится строитель, который построит вам настоящую пирамиду. Точно такую, какая есть в городе Пиза. Пизанская башня появится и в вашем городе. Чтобы он вышел, надо всё тепло вашего сердца направить в центр этого манежа. Тепло ваших сердец будет цементом для его кирпичиков!» Он выбегает на манеж, а гимнаст мне сзади говорит: «Чё, долго думал? Где-то из Интернета взял?» Я говорю: «Вот только что придумал». Потому что я ведущий, это моя работа.
— С кем вас можно сфотографировать?
— Да хоть с мопсами, хоть с хорьками, хоть с верблюдами. Можно со Стиви.
— Есть у ваших зверьков любимые лакомства?
— Колбаса! Я им делаю каждый день целый тазик еды. Вон у меня каша здесь, тушёнка… Вот подсолнечное масло, рыбий жир. Добавки всякие разные.
Колбасу я животине своей, когда начинал работать, вот такенными кусками резал. Они наедались и ничего не хотели делать. Теперь режу мелкими кусочками. Я же говорю, кругом свои нюансы. Вот проходим мимо голубятни. Наш номер называется «Голубиная феерия». Вот еноты. Бонни и Клайд. А здесь у нас верблюды.
Дрессура любого животного — это терпение. И если что-то не получается, вспоминаешь пословицу: не бывает плохой собаки, бывает плохой дрессировщик. Так и есть! Ты! Только ты неправильно что-то делаешь. Животное не поймёт, только ты можешь правильно всё объяснить, и оно сделает, как надо.
— С таким подходом к делу у вас обязательно всё получится.
Беседовал Александр ДУБРОВИН