Дневник узницы Равенсбрюка и Магдебурга
(Окончание. Начало в №№ 35, 36.)
Фабрика Польтте. Марта
До приезда новой партии узников на фабрике Польтте были доведены до дистрофического состояния 1000 военнопленных. Они еле передвигали ноги, их “выбраковывали” и увозили в крематорий. Уже который год крутился маховик фабрики смерти.
В бригаду русских поставили мастером тридцатилетнюю немку Марту. Она ужаснулась, когда увидела узников. Сказала по-немецки (Татьяна поняла): “Как же вы будете разгружать баржи, носить мешки с цементом?” И начала объяснять им, как удобнее выгружать, “тягать” ящики, кантовать, катать бочки по трапу. Когда пришла баржа с известью, потребовала у своего начальства выдать спецодежду, марлю на повязки, рукавицы, носилки, чтобы как-то облегчить невыносимо тяжелый труд этих несчастных людей. После разгрузки извести Марта попросила шкипера баржи, чтобы он накормил узниц. Шкипер дал команду накормить, оставив своих людей без ужина.
В других бригадах уже несколько человек надорвались, у них открылось внутреннее кровотечение. Побелевшие мученицы лежали на сырой земле. Никто не имел права подойти и хотя бы словом утешить умирающего. Иначе — расстрел! Вечером на упаковочной бумаге Татьяна напишет любимому Ванечке такие строки:
Нет здесь фамилий,
нет здесь имен.
Кто я? Откуда? Узнаешь потом.
В зоне стою я. Узнай же меня!..
Платье в полоску концлагеря.
Номер нашит на рукаве.
Нет и девичьей рубашки на мне.
Нет и волос, остригли, звеня.
Как ты такую узнаешь меня?!
Чтобы как-то выжить самой и поддерживать дух русских женщин, Татьяна начала “складывать” стихи, частушки. Ночью, когда не спалось, узницы тихонько напевали их… Видя мытарства голодных, измученных людей, Марта иногда приносила из “вольной” столовой остатки пищи. Однажды налила в чашки мясной суп и раздала по большому куску хлеба, намазанного маргарином. А в свой день рождения угостила мармеладом, вкус которого узницы давно забыли.
Когда баржа не приходила, уводила женщин в подвал, давая легкую работу, например, подбелить что-то или помыть пол, в то же время разрешала по очереди поспать у теплых батарей. А сама чистила и варила картофель, чтобы накормить их. Приносила в подвал иголки с суровыми нитками, ножницы и плотную упаковочную бумагу, из которой узницы шили “нижнее женское белье”. Под платьем бумага сохраняла тепло. Марта не раз говорила: вы перенесли столько страданий, вы обязательно должны выжить, вернуться на родину, домой.
Конечно, все понимали, что Марта постоянно рискует… За помощь русским могла в любой момент поплатиться жизнью, оставив круглыми сиротами своих троих маленьких детей. Узницы дали друг другу слово — кто останется в живых, до конца дней своих молиться за Марту.
В марте 1945-го Марта предупредила Татьяну:
— Смотрите, чтобы вас не потравили. Не набрасывайтесь на еду в зоне, пусть одна, самая смелая, попробует пищу, и если с ней будет все в порядке, тогда ешьте все. Я слышала: на кухне что-то затевается.
В начале апреля в зоне наступила тревожная тишина. Исчезли начальник концлагеря, старшая “обзерка”. Узников подолгу не держали на аппель-плацу, пересчитывали и отправляли в блок. Спать наши стали по очереди, установили дежурство. Вскоре Магдебург начали бомбить союзные войска. Узницы ложились на землю, слушая гул наступления. Казалось, он шел со всех сторон. Земля дрожала…
27 апреля узниц привели на фабрику Польтте. Продержав до обеда и не накормив, отправили обратно. Марта успела сунуть по полбуханке хлеба и две пачки рафинада, кусочки которого женщины поделили меж собой. Татьяна пишет: “В этот день мы последний раз видели нашу Марту…”
…Первая колонна шла впереди в пятидесяти метрах от второй, в которой находилась Татьяна. И вдруг на территории зоны она увидела столпотворение. Узницы что-то хватали из бочек. Подбежав, Татьяна пыталась оттащить безумцев. Кричала: “Не ешьте!” Конвой, увидев это, выстрелил, пуля попала в левую ногу. Татьяна упала. Из раны потекла кровь. Рядом с ней падали замертво отведавшие отравленной селедки. Умерло 129 человек.
Когда стемнело, узницы, вытряхнув стружку из тюфяка, на этой дерюжке волоком притянули Таню к блоку. Забинтовать рану было нечем. Перевязали тряпкой, какую нашли. Так и лежала Татьяна на тюфяке, укрытая одеялом. Никто в эту ночь не спал. Ранним утром немец в зеленом комбинезоне (такую одежду носили на фабрике Польтте) крикнул: “Уходите все! Охраны нет!” Одна из узниц сказала: “Не верьте ему! Не делайте ни шагу до прихода войск освободителей”. Охрана оставила в зоне узниц с запертыми воротами и за колючей проволокой под током. В городе шли ожесточенные бои…
Тело Татьяны горело огнем, поднялась высокая температура. У ворот уже слышались крики солдат. Был отключен ток, выстрелом в запор-коробку открыты ворота. Освободили узников союзные войска — американцы. Капитан спросил, есть ли раненые. Оказалось двое: Татьяна и еще одна узница. Их посадили в машину, повезли в местную больницу. Таня смотрела в боковое окно, а ей становилось все хуже и хуже…
В больнице сразу положили на операционный стол. Оперировал старичок, хирург-немец. Перед наркозом она просила капитана, чтобы ей не отрезали ногу: что же она будет делать без ноги в ее годы?! Капитан ответил: “Постараемся сохранить”. Очнувшись, девушка почувствовала, что все в порядке, пошевелив пальцами обеих ног. Здесь Татьяне залечивали и рубцы на лице, руках от ожога химическим паром. На постели в больнице ей припомнился случай из детства.
…В приюте кто-то из ребятишек обидел шестилетнюю Таню, и она решила через дырку в заборе навсегда уйти по тропке на речку, в поле, в лес — жить среди разноцветных бабочек, пучеглазых стрекоз, зеленых кузнечиков… Что будет есть, где спать, об этом она не думала. Шагая и срывая цветы, вдруг увидела в зарослях сверкающие желтые глаза. Таня остановилась и, подумав, что это собака, протянула руки, пытаясь ее погладить по серой шерстке. Волк оскалился, зарычал и с поджатым хвостом ушел в глубину чащи. Испугавшись, Таня повернула обратно в приют, рассказав об этой страшной собаке старшим ребятам, которые в один голос твердили: “Ты встретила настоящего волка!..”
В Германии Гутова с благодарностью вспоминала благородного волка, который не тронул ребенка. А вот изверги-фашисты, ее, молодую цветущую девушку, изуродовали до неузнаваемости. Никогда Татьяне уже не загорать на солнце, не быть на весеннем ветру, не вдыхать январский мороз. Врачи сказали: лицо нужно постоянно укутывать.
Зоя Пчельникова
Здесь, в больнице, Татьяна вспоминала подругу по концлагерю Зою Пчельникову. Однажды узницы стояли на аппель-плацу всю ночь. Погода была холодная. Все до синюшности промерзли. На рассвете запустили в блок на три часа. Утром Зоя Пчельникова тяжело заболела воспалением легких. Зоя не могла подняться с нар, чтобы идти на фабрику. Все знали, что после ухода узниц на работу надзирательница по кличке Индийская Кобра проверяет блоки. Узницы предупредили Зою, чтобы она спряталась под матрац на случай обхода. В беспамятстве Зоя забыла об опасности, опомнилась только тогда, когда услышала приближающиеся шаги… Кобра заорала:
— Ты что, русская свинья, развалилась тут?!
Кобра полезла наверх, пытаясь сбросить узницу. Девушка, защищаясь, сопротивлялась. Кобра выбежала из блока за эсманами. Те пришли и сбросили Зою на пол. Вот тут-то и натешилась Кобра, стегая свою жертву нагайкой!.. Она топтала Зою!.. Потом схватила за ногу и потащила в земляной бункер, по пути содрав кожу на спине. Зоя была вся в крови. Кобра закрыла дверь на запор, доложила начальству о неповиновении узницы. В бункер вошел начальник концлагеря, потребовал, чтобы Зоя встала и извинилась перед Коброй. Пчельникова чуть слышно ответила:
— Я русская, перед палачом-предателем извиняться не буду!
И повернулась к нему кровавой изодранной спиной.
Начальник спросил:
— Что это?
Из последних сил Зоя поднялась:
— Вы, палачи, содрали всю кожу, так ешьте мое мясо, оно уже для жизни непригодно!
Начальник остервенел:
— Тебя ждет виселица!!!
Зоя успела прохрипеть:
— Лучше умереть стоя, чем жить на коленях! — и плюнула начальнику в лицо, упав без сознания.
На второй день узницы, вернувшись с фабрики, увидели на территории зоны сооружение — виселицу. Ночью везде выключили свет. В зону заехала бортовая машина, фарами осветила “лобное” место. Зою Пчельникову чуть живую вывели из блока, поставили на ящик. Палач-переводчик зачитал приговор. Зоя стояла молча. Глаза узниц застилали слезы…
Палач накинул петлю, специально неудачно, чтобы помучить Зою подольше. Но она своими руками поправила петлю на шее. Палач выбил пустой ящик из-под ее ног. Судорога свела несчастное Зоино тело, оно еще некоторое время пружинило, как бы стараясь вырваться из небытия…
Никто не сомкнул глаз в эту страшную ночь. А Татьяна уже писала на упаковочной бумаге листовку, намереваясь повесить ее на видном месте: “Дорогие товарищи! Смерть Зои Пчельниковой требует от нас сомкнуть ряды комсомольцев! Держитесь стойко, уверенно, мужественно! Наша Красная Армия гонит оккупантов! Она уже прошла старую границу. Скоро Красная Армия придет сюда. Гитлер лютует от бессилия. Он уже понял, что война проиграна. Победа будет за нами! А поэтому лагерный подпольный комитет доводит до сведения всех: помните, что вы безоружные. Боритесь за сохранение жизни каждого человека. Помните, что вас ждут дома. Вы должны рассказать миру о фашистских кознях. Вы живые свидетели фашистского режима концлагерей. Вы должны жить! Слава товарищу Сталину! Слава нашей легендарной Красной Армии! Слава советскому народу! Смерть фашистам, это наш приговор!”
На зоне шел дождь со снегом. Таня сняла платье, шуги-колодки. На теле остался один “комбинезон” из упаковочной бумаги. Поздно ночью, прислушиваясь к шорохам, Таня поползла по земле, листовку держала в зубах, а в кулаке были зажаты две кнопки. Она быстро приколола листовку и поползла обратно. До утра узницы не спали, ожидая погрома Индийской Кобры. Тишина насторожила. В чем дело, недоумевали они. Неужели никто не видел листовку? Особенно волновалась Таня, ведь листовку она приколола сама, своими собственными руками.
Тишина разочаровала узниц. И вдруг они догадались: Кобра утаила листовку от лагерного начальства, спасая свою шкуру. Это она не уследила и проглядела бунтовщиков в собственном блоке… Таня дала себе слово, если останется в живых, после войны обязательно разыщет родственников Зои Пчельниковой и расскажет им о мужестве их дочери, сестры, бесстрашной комсомолки.
В воздухе уже витало приближение развязки мировой катастрофы XX столетия…
Победа!
Татьяна очнулась от горьких воспоминаний… Вдруг раздалось шипение в динамике. Начались позывные. И послышался четкий, торжественный голос Левитана:
— От Советского информбюро. Внимание! Говорит Москва! 8 мая 1945 года в Берлине представителями германского верховного командования подписан акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил. Великая Отечественная война, которую вел советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершена!
По лицу Татьяны слезы лились ручьем, а губы шептали только одно слово “Победа… Победа…” Вскоре к ней прибежали юноши и девушки с сахарного завода, который был неподалеку от больницы, узнавшие, что здесь находится узница концлагерей Равенсбрюк и Магдебург.
Ребята, девушки целовали, поздравляли, а она все время плакала. Нервы сдали. Очень долго Татьяна терпела, крепилась в лагере. Не имела права на слезы, уговаривая себя: “Ведь ты же детдомовка, подпольщица, русская!” А здесь ее все жалели, и она “раскисла”. Утром Татьяне принесли пуховую подушку, халат, два платья, две ночные рубашки, кофточку вязаную, даже туфли на каблуках. А ходить-то она не знала, будет ли?.. Лечили Гутову восемь месяцев, на Родину она вернулась в январе 1946 года.
Эпилог
В конце тетради Татьяна Сергеевна приводит список погибших узниц, которых знала поименно. Это были умные, талантливые, красивые женщины и девушки разных национальностей Союза Советских Социалистических Республик: Анна Антонова, Зинаида Димитрова, Лидия Несщиндрович, Антонина Руденко, Анна Зориия, Ольга Сапун, Фрида Бранденбург, Валентина Шейхова, Вера Гребенюк, Мария Плехита, Ольга Чеботарь, Валентина Жегун, Тисси Чумпая, Ольга Макарова… Многие имена вписаны в эту тетрадь. Их шестьдесят семь. В живых осталось четверо из блока: Татьяна Гутова, Евгения Ефремова, Мария Мингушева, Клавдия Калинина.
Из 145 000 узников Магдебурга погибли в концлагере 93 000. Эти данные передала француженка Николь, родом из Леона. Непомерной отваги женщина, работавшая в штабе концлагеря с немецкими секретными документами, она вела подсчет поступивших и погибших узников. Николь не раз появлялась на территории концлагеря, пронося, рискуя своей жизнью, спрятанные в одежде вторые экземпляры этих списков и передавала в надежные руки. Потому многие имена, даты рождения и смерти узников, замученных в неволе, ныне известны. Однажды Николь сказала: “Русские люди — это особенное богатство”.
…Татьяна Сергеевна на протяжении нескольких лет высылала абаканским кидовцам посылки с прекрасно иллюстрированными альбомами: “Киев, “Волынь”, “Сумщина”, “Закарпатье”, “Луцк”… И благодарила за присланное из Сибири пихтовое масло, которое помогает ей в лечении кожи… Она писала: “Дорогие мои абаканские друзья, дорогая Нина Николаевна! Каждый из нас твердо верит в мир. Вера — это большое дело. О, как он дорог, этот мир! Вы родились после войны, не были в неволе. Любите свою землю, свою Родину! Когда подрастете, обязательно побывайте в Ленинграде, Москве, Киеве, Одессе, посетите памятные исторические места. Всего вам доброго! А самое главное — счастливого будущего! И помните: нет плохой нации, есть плохие люди”.
Лариса КАТАЕВА
Абакан
Рисунок Ларисы КИСКИДОСОВОЙ