В канун Дня защитника Отечества “Хакасия” рассказала о выпускнике 1941 года абаканской школы № 1 Владимире Неровных. Вместе с ним учился и Леонид Кызласов, имя которого носит Хакасский национальный краеведческий музей. В 1981 году, впервые после войны, он побывал в родной школе. Воспоминания о далекой юности, об учителях и одноклассниках, ушедших на фронт, вновь ожили в его душе. И Леонид Романович записал их. Все эти годы записи бережно хранит его сестра — Клара Романовна Кызласова. Думаю, они будут интересны и сегодняшним читателям. Воспоминания именитого земляка публикуются в сокращении.
— Теперь я — чудом уцелевший на войне, много переживший, поседевший человек. А они, мои незабываемые школьные друзья, — мальчики. Прекрасно помня всех по именам, я так и не знаю ни одного их отчества. Они не успели дорасти до отчества. Но зато они, мальчики 1941 года, выросли в защитников Отечества!
Выпускной вечер проходил у нас 21 июня. Сколько было тихой грусти и шумного веселья! Сколько улыбок и смеха! Как красивы были танцующие девушки и какими галантными и гордыми выглядели юноши! Ранним утром 22 июня, когда разгоралась заря за грядой енисейских гор и гасли над степью последние звезды, счастливые и взбудораженные своим новым “взрослым” состоянием, мы с песнями и со свернутыми в трубочку аттестатами расходились по домам. Вся жизнь была впереди. Она казалась счастливой и бесконечной. “Сколько мы должны будем сделать и, конечно, сделаем для родной страны!” — думал каждый. И мы сделали все, что смогли…
В 9 — 10-м классах Сережа Берестов, Олег Савранов, Вася Костик, Володя Цегель и я особенно сдружились в стремлении приобщиться к огромному миру знаний. Нам было тесно в рамках школьной программы. Собираясь два-три раза в неделю, мы читали рефераты по истории искусств (особенно по русской и западноевропейской живописи), штудировали философию, читали вслух Данте и Шекспира,
изучали французский язык, которого в нашей школе никогда не преподавали. А сколько мы читали стихов, сколько книг всех времен и народов! Мы жаждали знаний, много занимались спортом и, как оказалось, торопились не зря…
Жизнь моих прекрасных школьных друзей была коротка. Но какой значимой, какой сконцентрированной, какой волевой она была! Вдумайтесь — 40 лет беспрестанно перед моим взором горят их светлые веселые лица, звучат в ушах их голоса и смех. 40 лет я вслушиваюсь в их и нынче актуальные реплики и высказывания, вспоминаю наши пылкие беседы. 40 лет я изо всех сил стараюсь оправдать их надежды, сделать что-то и за них, воплотить в жизнь какую-то толику и их мечтаний, чтобы по возможности полнокровнее влился в нашу жизнь вклад моего изреженного войной поколения.
Сережа Берестов, пасынок заместителя областного военкома, всегда донашивавший отцовские гимнастерки, веселый и ясноглазый, — лучший и талантливейший мой друг. Всесторонне развитый спортсмен, блестящий эрудит, поражавший широтой своих интересов, он был гордостью школы и первым среди лучших выпускников трех десятых классов 1941 года. В 19 лет, после окончания Киевского дважды Краснознаменного высшего военно-инженерного училища связи имени М.И. Калинина (эвакуированного в Красноярск), лейтенант Берестов был направлен на фронт, командовал взводом связи и героически погиб в одном из боев в 1942 году. Навеки 19-летний!
Олег Савранов — наш школьный философ. Это был красивый, стройный юноша-бурят с черной шапкой курчавых волос, всегда одетый в более чем скромный хлопчатобумажный костюм. Он был старшим в многодетной семье полуграмотного пастуха, жившего в избушке около старого мясокомбината.
В начале 1942 года, еще до окончания артиллерийского училища в Томске, Олег был направлен на фронт. А в 1944-м подполковник Олег Савранов, в 21 год от роду, был уже заместителем командира полка по политической части. Он геройски погиб в Прибалтике.
Вася Костик из многодетной семьи грузчика абаканского элеватора, жили они в крохотной белой мазанке около базара. Вася был прирожденным общественником. Веселый, доброжелательный, он очень любил детей, и они боготворили его. Вася был бессменным пионервожатым в младших классах и нашим комсоргом. Он слыл знатоком истории Гражданской
войны и часами мог рассказывать о красных героях-полководцах и их боевых действиях. Последний раз я видел Васю в начале 1942-го в Томске. Он учился вместе с Олегом Саврановым в артиллерийском училище. После его окончания 19-летний лейтенант Василий Костик прибыл на фронт, командовал батареей, и я ни минуты не сомневаюсь, что он геройски дрался с врагом до последней капли крови. Обстоятельства его гибели мне не известны.
Володя Цегель — высокий и нескладный юноша, из-за близорукости носивший очки, был прирожденным математиком. Его отец, учитель физики нашей школы, привез свою семью в Абакан в 1940 году из Харькова. Среди нас, энергичных сибиряков, несколько меланхоличный Володя по своим привычкам почти взрослого человека и по манере всегда держаться серьезно выглядел, что называется, белой вороной. Но вскоре его полюбили за честность, общительность и незлобивость, за глубокие знания точных наук. Это был единственный в школе ученик, имевший собственный фотоаппарат “ФЭД”, дотоле никогда нами не виданный. Володя охотно снимал нас всех, и жаль, что эти фотографии не сохранились.
Мы с Володей были самыми младшими в классе. В 1941-м
нам исполнилось только по семнадцать, поэтому ни его, ни меня на фронт не взяли и сказали, чтобы мы продолжали учиться. Я поступил в Томский университет, Володя — в политехнический институт. Изредка нам удавалось повидаться с нашими друзьями курсантами-артиллеристами Олегом Саврановым и Васей Костиком.
Однажды, когда Вася был назначен патрульным по городу, я три часа проходил по улицам рядом с ним. Васе очень шла военная форма, а на его широком плече, на ремне, как влитой, висел боевой карабин. Вот когда мы отвели душу и обсудили все события нашей тогдашней жизни. Нам приходилось сохранять внешнюю независимость друг от друга — ведь курсант Костик нес патрульную службу, а я был всего лишь гражданским студентом.
Один за другим уходили на фронт наши друзья. Пришел и наш черед. Я был призван в учебный танковый полк, а куда попал Володя Цегель — не знаю. После войны мне рассказывали, что вслед за Володей ушли на фронт его отец, учитель, и младший брат. Все они погибли, защищая Отечество.
Кроме моих друзей, о которых я рассказал, в нашем выпуске было еще много интересных, самобытных ребят и девушек, павших на полях сражений. Они могли бы сделать очень много для любимой
Родины. Но они сделали самое главное — заслонили ее своими жизнями, обеспечили ей Великую победу, принесли новым поколениям мирную жизнь на долгие годы. Героическим подвигом закончилась короткая жизнь моих друзей, и нет конца их бессмертию!
…И вот через 40 лет я вновь в родной школе. Знакомые лестницы, коридоры, подоконники и, главное, наш класс — угловая комната на четвертом этаже. На двери кабинета — какое удивительное совпадение! — число “41”. И меня вновь обступили мои незабываемые друзья…
Потом были торжественные минуты выпускного вечера. Прекрасным юношам и девушкам седовласый директор вручал аттестаты. Звучали проникновенные речи учителей. Выступил с поздравлениями и я. Нас, выпускников 1941 года, на вечере было двое. Рядом со мной сидела моя дорогая одноклассница — заслуженный учитель школы РСФСР Ираида Андреевна Барашкова.
Гремел веселый бал. Приятно и радостно было смотреть на молодежь, вступающую в большую жизнь. Так что же тогда смущало и бередило мою душу, когда я уходил с этого вечера? Скажу честно, я не увидел в школе памятной доски, на которой были бы золотом высечены имена и фамилии учителей и учеников нашей школы, которые в самый трудный для Родины час, не колеблясь, встали из-за столов и парт и шагнули в ряды ее героических защитников. “Никто не забыт и ничто не забыто!” — прекрасный девиз. И он должен всюду воплощаться в жизнь.
Подготовила Галина ИВАНОВА
Абакан