В начале июня 1959 года на железнодорожной станции Минино близ Красноярска произошла страшная трагедия. В результате столкновения поездов и последовавшего пожара погибло очень много людей. Точное число неизвестно до сих пор. Предположительно в этом поезде возвращались домой абаканские школьники.
Островок размеренной жизни…Близость большого города — Красноярск в восьми километрах — никак не сказывается. Люди спокойно и сонно живут субботним утром. Выходят по огородным делам, латают дома. Кто-то жарит шашлык. Прямо с утра.А вообще в Минино чудесно. По узким улицам спуск ведёт к железной дороге. От неё вниз — к другой половине посёлка. Кругом сосновый лес. Красота!По словам старожилов, станция, а точнее, разъезд Минино, был открыт в 1895 году. Вокзал построили в 1908-м. — Здесь высаживались части Колчака, — знакомили меня с историей посёлка.А название его, как пояснили, произошло от фамилии путевого обходчика. Раньше вдоль железной дороги часто-часто стояли избушки. В них обходчики и жили, следили за состоянием путей. Их фамилиями потом станции и называли: Минино, Калягино, Пугачёво…А начинался посёлок как заимка крупного купца из династии Гадаловых. Его домик до сих пор стоит в посёлке, на улице Центральной.Местные похвалились и тем, что раньше здесь таймень в больших количествах водился. А горы все в ягоде. В лес далеко ходить не надо, грибов и шишек — полным-полно. На вопрос, мол, а сейчас что, отвечают коротко: «45 тысяч дач». Всё понятно.В гору идёт узенькая Партизанская с большим количеством старых домов. Некоторые так и вовсе исторические. Один из них построен в 1905 году. Местный урядник квартировал.В том же году были построены и бараки возле железной дороги. Когда-то там стояла и школа.Многие местные работают в Красноярске. У кого нет машин, не печалятся. 30 минут на электричке — и в городе.Небольшой домик на железнодорожной станции. Местный вокзал: билетная касса и зал ожидания. Кассир Тамара Дмитриевна рассказывает, как пройти на местное кладбище.— Памятник погибшим найдёшь там. Говорит, что не жила в Минино в год трагедии. Да и сама 1958 года рождения. — Никто не подходит. Не спрашивает. Было как-то местное телевидение. А после него — тишина, — добавляет на прощание.В соседнем со станцией магазинчике говорят обратное: журналисты часто заглядывают. Интересуются. Тут мне тоже объяснили, как добраться на кладбище. Мол, там следы о трагедии. Братская могила. Больше нигде следов в Минино не осталось.Только в людской памяти.
Страшно
— Я ещё пацаном был. Бегали на гору, смотрели на трагедию. Валерия Мироненко я оторвал от важного утреннего занятия — во дворе дома он намывал машину. — Вечером всё случилось. Мне тогда восемь лет было…Почти 60 лет прошло с той поры. — Наверное, за эти годы даже страшные воспоминания забываются?— «Страшно» — не то слово, — поправляет Валерий Михайлович. — Жутко. Солдаты окружили — не подпускают. Огласки никакой. На кладбище нашем похоронили — и всё. А трупов много было. И дымина стояла такая… С горы видно было, как люди горели. Бочка рванула, всё горит, речка Караульная горит… Если по лесу пошарить, то колёсные пары до сих пор найти можно.Напоследок Мироненко даёт указания: пройди до откоса, где карьер раньше был. Там насыпь. Дальше пройдешь — увидишь, где вся жуть разыгралась.Так я и сделал. Прошёлся. За 60 лет никаких следов трагедии, естественно, не осталось вовсе. Так что человеку неосведомлённому найти что-либо невозможно.Встречаю Галину Владичек. — Подруга моя — Зина Сергеева, она потом Афросиной стала, — попала под эту трагедию. По-моему, она уже и померла… Дашка Моисеенко знала и видела. А кто тут ещё из стариков? Учителя. Семья Сериковых, — говорит она.— Найти их можно?— Да умерли они уже все. А честно — я и знать не знаю, кто в живых остался из товарищей моих. Самой ходить тяжело, по гостям не хожу уже.Пожилая женщина в те годы в Минино не жила.— Жила я в совхозе, в 40 километрах от Назарово. Но тот июньский день помню. Абаканский поезд обычно в 13 вагонов, а то и больше, ходил. А тут пришло только шесть. Подруга моя в нём ехала. Вспоминала, как люди выпрыгивали…
Так сколько же погибло?
Супругам Индриковым с журналистами общаться — уже, кажется, привычное дело. Виктор хорошо помнит события 1959 года. И его жена Вера уделяет им внимание в книге об истории посёлка Минино, которую пишет.— Жил я у железной дороги — все поезда видать. В субботу и воскресенье абаканский поезд весь людьми облепленный ходил.Девятилетний Витя Индриков был в кино, когда началось что-то невообразимое.2 июня 1959 года на станцию Минино прибыл пассажирский поезд Красноярск — Абакан, а на соседний встречный путь — наливной поезд, перевозящий нефтепродукты — бензин, солярку. Поезда остановились на станции. Выходные светофоры горели красным сигналом. Как такое произошло — неизвестно до сих пор. Входной светофор после прохода наливного продолжал гореть зелёным. Шедший следом поезд, груженный лесом, на большой скорости врезался в хвост наливному. Цистерны сложились гармошкой. Некоторые выдавило с путей. Горючее вспыхнуло, и пламя перекинулось на стоявшие рядом деревянные пассажирские вагоны. Полностью сгорело два вагона. В живых осталось лишь несколько человек. Запомним эту фразу.Трагедия унесла жизни 65 человек. Это данные, приближенные к официальным. На самом деле смертей могло быть значительно больше. — До 400 человек, — считает Вера Индрикова. — В вагонах много сидячих мест было. Народу — тьма!Погибли ребята, которые возвращались с красноярского пионерского слёта в Абакан. К сожалению, в газете «Советская Хакасия» нет никаких упоминаний об областной делегации, хотя пионерская рубрика выходила с завидным постоянством. Нет никаких упоминаний и о самой трагедии. Но это неудивительно. О ней нигде не упоминалось.В «Красноярском рабочем» от 2 июня и «Красноярском комсомольце» от 3 июня 1959 года опубликованы заметки о городском слёте пионеров. Вероятно, что на него и приезжали абаканские дети.«…Со стадиона пионеры стройными колоннами вышли на улицы города. Под звуки горна и барабана они прошли по центральным улицам к краевому театру имени А.С. Пушкина. Там был зажжён пионерский костёр, дан старт новым отрядам-«спутникам». В заключение перед школьниками выступили артисты города».
Жертвы прогресса
Погибших детей похоронили на кладбище в Минино. Поставили памятник. Говорят, в одном гробу хоронили по несколько детских тел.«Тел» — это громко сказано…— На похороны нас, пацанву, не пустили, — вспоминает Виктор Индриков. — Да и к лучшему. Люди в обморок падали.Точную причину, почему произошли нарушения в работе светофоров, не называют и 60 лет спустя. Наиболее популярна следующая.В 1959 году Красноярская железная дорога с паровой тяги переводилась на электротягу переменного тока. Чтобы внедрить эту систему, нужно было реконструировать все устройства сигнализации и связи, а вместо воздушной линии проложить подземный кабель. Для этого вдоль всех путей делалась просека. Выкорчёвывались деревья. Во время работ на станции Минино бульдозерист уронил дерево на высоковольтную линию автоблокировки. Провод с высоким напряжением упал на сигнальные провода. Произошло прожигание сигнального механизма. Он застрял в положении зелёного, разрешающего сигнала.Все эти страшные совпадения привели к тому, что июньским днём пассажирский поезд с нашими ребятами и наливной грузовой поезд остановились друг напротив друга…— Транспорта, как и дороги на Красноярск, не было. В город на лошадях добирались. Электричества тоже не было. Потом провели. Одну лампочку в назначенные часы можно было жечь. Столбы, а на них провода медные натянуты в пять рядов: «воздушка». Из развлечений — улица да кино. Да и тот проектор ребята вручную крутили, — вспоминает Виктор Индриков.Его жена пишет книгу. История станции и посёлка, говорит, единое целое. Без одного не было бы другого.Она общалась со многими очевидцами. Двое из них, кстати, делились своими воспоминаниями с читателями газеты «АиФ на Енисее». В 1959 году Моисей Штульман исполнял обязанности начальника дистанции сигнализации и связи Красноярской железной дороги. После аварии его арестовали и допрашивали шесть часов. От тюремного срока спасла уважительная причина: в момент трагедии он был на станции Кача, где проводил инструктажи. Этот факт зафиксирован документально.Моисей Абрамович вспоминал, что картина была жуткой: цистерны взрывались, горели люди. Кстати, именно Штульман (сейчас его уже нет в живых) высказал гипотезу о происшествии, которая приведена выше.— Люди долгие годы боялись говорить о произошедшем. Строго с этим было. Многие ведь про репрессии 1930-х годов помнили, — говорит Виктор Индриков.— А вы не боитесь?— Я не давал расписок. К тому же я передаю то, что видел своими глазами. Вдоль «железки» мы тогда пошли в сторону карьера, навстречу месту катастрофы. Видел, полная женщина в изорванном ситцевом платье брела босиком. Озиралась, как безумная. На обрыве толпа целая стояла. Все видели, как наливная бочка взорвалась. И у меня этот момент до сих пор в памяти — что твой ядерный взрыв, слышь! Чёрное облако поднялось. Здоровенное! И из этого облака — в середине — вышло громадное яркое солнце. Все заорали, побежали прочь.А потом тут уже солдаты орудовали. Взяли территорию в оцепление. Наши отцы, что войну прошли, тоже там помогали…
Два или четыре вагона?
История Александра Гокка тоже была описана в «АиФ на Енисее». И Вере Индриковой повезло с ним пообщаться. Тогда, в июне 1959 года, парню был 21 год и служил он курсантом в воинской учебной части в Красноярске. Утром 3 июня его взвод был поднят по тревоге. Видел людей, выбравшихся невредимыми, но испытавшими тяжелейшее потрясение. И корреспонденту газеты, и Вере Индриковой Александр Гокк рассказал о том, как солдаты собирали останки людей. На многих обгоревших телах ещё пульсировали жилы. Парней выворачивало наизнанку от увиденного.Ещё Александр Яковлевич подчеркнул, что выгорело четыре вагона, а не два. Ему, участнику событий, не доверять нет оснований. В 1950-е годы вагоны в основном были общие. Людей набивалось битком, на ступеньках висели, занимали всё, что было можно занять. Это подтверждает слова Виктора Индрикова, который отмечал, что поезда ходят «облепленные».Далее простая арифметика: в вагоне 56 сидячих мест. Руководствуясь мудростью, что в тесноте, да не в обиде, набивалось до сотни человек. Сгоревших вагонов, по словам тогдашнего военнослужащего, было четыре…— Полыхало горючее. Солдатики его длинными шестами пытались хоть как-то разворошить, сталкивали в ручей. Всё в дыму. От человеческих тел, на местах, где они лежали, наплавился жир. Останки стаскивали на брезент, укрывали. Пахло горелым мясом, — вспоминает уже Виктор Индриков. — Вот этими глазами видел всё это горе. Хорошо, что мелкий был, а то и умом тронуться недолго, когда такая жуть. Некоторые очевидцы об этом до сих пор не рассказывают. «Обет молчания» приняли, что ли. Подопьют горькой — плачут. Но не рассказывают.Меня активно отправляли посетить братскую могилу. Транзитом через дом купца Гадалова (маленький, неприметный, кстати) едем на кладбище. Оно в лесу. По одному спуску горки — ряды могил. А обелиск погибшим — на возвышенности. Раньше на кладбищенской оградке висело много бирок с именами погибших. На тех же, что продолжают висеть, есть надписи. «Здесь похоронены трагически погибшие Шугаева К.П., Шугаев В.П. Погибли 2 июня 1959 года. Вечная память, дорогие дети». «При катастрофе на железной дороге погибли…», «Вечная память маме и сестре от сыновей…»Больше и нечего сказать.Истину на кладбище не установишь.
На том месте не росла трава
Пять лет назад этой темой заинтересовалась библиотекарь из Красноярска Юлия Шубникова. У сотрудников государственной универсальной научной библиотеки Красноярского края в «Живом журнале» есть блог «День за днём, книга за книгой». На этой интернет-площадке и были опубликованы несколько постов о крушении поездов.— В одном из постов (не по теме Минино) появился комментарий, — вспоминает Юлия Шубникова. — Спрашивали, знаем ли мы что-нибудь об аварии. Мы собрали информацию, опубликовали. И тут какой-то молодой человек подверг нас резкой критике. Мол, мы всё выдумали. Тогда мы нашли очевидцев аварии, побывали на братской могиле. Обо всём подробно изложили в «ЖЖ». Его тогда активно читали. Вот и всё, весь мой вклад.Юлия общалась с ещё одним очевидцем — Екатериной Савченко. Екатерина Ивановна с войны работала на железной дороге. В 1959 году сидела дома с маленькими детьми. Вот как она описывала трагедию:— Пассажирскому поезду Красноярск — Абакан был дан красный сигнал, чтобы он дальше не шёл. С другой стороны шёл наливной, с цистернами, ему тоже красный. Остановился. А следующему за наливным поезду был зелёный. Почему так вышло? Рядом там очищали от деревьев место, корчевали для будущей электрической линии. Тогда с паровозов на тепловозы переходили. Одно дерево на корнях качалось и задевало провода. Поэтому сигналы неправильно показывали. Абаканский должен был идти до Снежницы, но стоял. И наливной должен был идти, но стоял. Бежать людям некуда было. В этом месте пути в выемке, среди холмов, с одной стороны горят вагоны, а с другой — насыпь. Некуда им бежать. Несколько человек только спаслись.Когда я туда прибежала, там убирали трупы. Люди были такие обгорелые, их на плащ-палатки складывали, а потом в грузовики. Работали в масках. Машинист, который налетел на наливной, обгорел сам очень сильно. Его на тележке везли мужики, а он всё кричал: «Я ехал по зелёному! Я ехал по зелёному!» Сильно обгоревший, скончался он.Потом ждали мы, когда будут похороны… Ночью это было. Привезли 56 гробов, а сколько в каждом гробу людей? Неизвестно…
На месте крушения потом распахивали землю, сеяли траву, а то там не росло ничего. Так находили детские вещи. Да, забыла, рельсы были изгибами, вот какая жара стояла. Шпалы полностью выгорели, до тла почти…
* * *
Параллельно с Юлией этой темой занималась журналистка Наталья Кечина. Она тоже беседовала с очевидцами. А вот с получением официальных документов то и дело возникали проблемы. Точнее, их вообще никто не предоставил.
Видимо, не судьба узнать, сколько человек в той катастрофе погибло и сколько из них жило в Хакасии.
Когда верстался номер
Стало известно, что вопрос о восстановлении исторической справедливости и обнародовании имён погибших обсуждался с главой Хакасии Виктором Зиминым. С его стороны гарантировано полное содействие и помощь.От имени советника главы республики Михаила Афанасьева в адрес советника президента России Михаила Федотова отправлено письмо: «Фамилии погибших и захороненных в братской могиле не известны по сей день. На оградке прикреплены пять табличек с девятью именами, установленными в частном порядке родителями и родственниками погибших. Запросы в УФСБ по Республике Хакасия и Красноярскому краю безрезультатны, так как в ведомствах не располагают информацией о катастрофе. Нет сведений о трагедии и в Красноярской железной дороге — филиале ОАО «РЖД». Всё это объясняется тем, что органы госбезопасности Хакасии в советское время имели статус подразделения УКГБ по Красноярскому краю, а железная дорога на территории края относилась к Восточно-Сибирскому подразделению железной дороги с управлением в Иркутске. Вся информация, касающаяся трагедии 2 июня 1959 года на станции Минино, находится в архивах УФСБ РФ по Иркутской области, а также в архивах ОАО «Российские железные дороги». Это подтвердил начальник службы корпоративных коммуникаций Красноярской железной дороги — филиала ОАО «РЖД» Денис Кашин.
Ваше небезразличие и жизненные ценности дают надежду на восстановление исторической справедливости и возвращение имён погибшим в железнодорожной катастрофе. Убедительно прошу Вас оказать содействие в получении полного списка пострадавших при трагедии. Только Ваша принципиальность может помочь вернуть имена погибшим детям, увековечить их память и взять обществу шефство над братской могилой».
Сергей ВЛАСОВ, Абакан — Минино Красноярского края