…Я неслась по тёмным коридорам театрального закулисья буквально с вытаращенными глазами. И не потому, что темно и пахнет пылью и тайной. Просто волновалась очень.
Во-первых, практически впервые находилась в святая святых, во-вторых, поговорить нужно было не с каким-то там Васей Пупкиным и даже не с актёром русской драмы из Абакана, хотя и это, согласитесь, тоже бывает нелегко.Но в тот вечер далёкого 1998 года волею пославшей меня редакции ныне уже не существующей газеты «Взгляд» мне нужно было сделать фотографии приехавших в Хакасию впервые (теперь уже точно, что это был их единственный совместный визит в нашу республику) Михаила Державина и Александра Ширвиндта.И не только «пофотать» знаменитостей, но и, если получится, поговорить с ними, взять автограф для газеты. И хоть ощущала я себя (пять лет журналистского стажа!) практически полноценной звездой местной журналистики — это же всегда происходит с теми, кто недавно в профессии, — как разговаривать с актёрами такой величины на самом деле не представляла. Что говорить, о чём спрашивать, как вообще строить беседу — при условии, что они вообще захотят сказать хоть что-нибудь? В те времена Хакасия не была местом паломничества известных людей — скорее наоборот. Поэтому визит Ширвиндта и Державина больше был похож на иллюстрацию к «Войне миров» Уэллса.
Типа: «Где у вас тут инопланетяне остановились?», «Да вон, за огородами стоят».
И ладно, дальше-то что? Чего ждать от этих инопланетян? Или контакт будет, или, показав превосходство по всем статьям, они лицо набьют? Ну да где наша не пропадала! Задание получено, нужно его исполнять. Вот и несусь к театральным гримёркам в надежде на известный «авось». Естественно, никаких предварительных договоров об интервью тогда с приезжими знаменитостями не заключалось — только большое желание плюс некоторая изобретательность, а иногда находчивость позволяли задать им несколько случайных вопросов и, если не отмахнутся, сотворить более-менее приличный текст. Интернета тогда, кстати, тоже практически не было, так что с фактами из биографии, пристрастиями, интересами и хобби можно было познакомиться, лишь проведя достаточно долгое время в библиотеке. В случае с Ширвиндтом-Державиным у меня этого времени вообще не было — узнала, что иду на встречу с этим прославленным дуэтом просто за два часа перед событием. Какая уж тут подготовка! Фотоаппарат наперевес, блокнот в зубы (диктофон был как-то один на редакцию и оказался на другом задании, да и вообще, зачем для автографа диктофон?!) и вперёд. С песней. И вот бегу это я, значит, бегу во тьме кромешной и… буквально «влетаю» в человека!До этого он стоял, мирно себе курил, думал о прекрасном — а тут вдруг запыхавшаяся блондинка из-за угла. Да ещё с воплем: «Товарищ, товарищ, подскажите, тут где-то должны быть эти, как их, ну приехали-то! Державин с Ширвиндтом! Мне их просто срочно надо! Фотографировать! Интервью! Автограф!»Человек покачнулся, но на ногах устоял. Спросил только участливо: «Срочно?» И звук этого голоса мгновенно объяснил мне механизм возникновения идиоматического выражения «немая сцена». Правда, в моём случае сцена была не только немая, а ещё и просто идиотическая — я встала столбом, ещё больше выпучила глаза и так затихла минут на пять, глядя на Михаила Михайловича Державина, в которого, как выяснилось, врезалась на космической скорости. Вид мой актёра позабавил, и, понимая, что нелепую девушку нужно выводить из ступора, он сказал вдруг: «Хотите, я вам анекдот расскажу? Неприличный, но очень смешной, правда-правда. Про хомяка. Знаете хомяков?» Несмотря на то, что я и кивнуть была не в состоянии, продолжил: «Вышел хомяк из дома, к другу своему в гости пошёл, они по вечерам на берегу реки всегда променад устраивали, гуляли, общались, о высоком говорили… Так вот. Подходит хомяк к дому друга, видит, что тот ещё не вышел, решил позвать его. Кричит по имени — «.. …! .. …!»Глаза мои в этот момент просто окончательно вылезли из орбит, потому что Михал Михалыч, изображая хомяка, громко, на весь театр, наверное, прекрасно поставленным бархатным своим голосом прокричал совершенно матершинное слово. Я заморгала, кашлянула и поняла, что голова моя начала обретать ясность. Увидев, что пациент скорее жив, чем мёртв, Державин продолжил.— А ему из домика отвечают: «Сам ты «…..!» Я тебе тысячу раз говорил, что я выхухоль! Вы! Ху! Холь! Можно же запомнить, да?»С помощью участия можно сделать многое. С помощью участия и неформальной лексики, оказывается, ещё больше.Состояние «жена Лота отдыхает» оставило меня, я разулыбалась и умно выдохнула: «Ой, это вы, оказывается!»Державина это насмешило окончательно, и придав лицу строгое выражение, он ответил: «Ну я же просил называть меня выхухолем. Вы! Ху! Холь! Неужели трудно запомнить?!»И тут мы начали та-а-ак смеяться, что из гримёрок выглянули все, кто в то время там наряжался, прихорашивался, пил кофе, курил трубку. Впрочем, с трубкой был только Александр Ширвиндт. Потрясающе иронично подняв бровь, он смотрел на дуэт «знаменитый Державин — провинциальная журналистка» весьма вопросительно. А когда я сквозь смех промолвила второе своё в этот день эпохальное утверждение: «Ой, и вы тут?!», чем вызвала у Державина ещё один приступ веселья, нахмурился и уникальным баритоном своим грозно, казалось, промолвил: «А вы кого хотели увидеть? Тень отца Гамлета вы хотели увидеть?»
— Не-ет! — проблеяла я. — Я вот… Фотоаппарат… Интервью… Автограф…
Конечно, в тот день силы небесные были ко мне благосклонны. Ширвиндт и Державин на оригинальные мои вопросы: «Ну и как вам Хакасия?», «Приедете ли вы сюда ещё?» — отвечали соответственно, что «ужасно!» и «обязательно!», а после, улыбаясь моей растерянности и невежеству, давали пространные ответы. Даже вопрос, сформулированный мною примерно так: «Говорят, что вы с детства живёте вместе?» — привёл их просто в чудесное состояние. «Ну да, — ответили они, — вместе! В одном роддоме родились, в одну школу ходили, в одном театре служим, так что, можно сказать, живём вместе. Но с разными женщинами».А потом я вспомнила, что у моего сына есть «заслушанная» изрядно пластинка «Счастливый день» фирмы «Мелодия», где Михаил Михайлович Державин и Александр Анатольевич Ширвиндт исполняют чудные совершенно сказки и песни на слова Михаила Пляцковского под музыку Бориса Фрумкина. Совершенно детские, очень светлые сказки, в которых живут зебра Тельняшка, слонёнок Лус, лев Нокаут, щенок Тяфка и цыплёнок Фьючик, озвученные этими замечательными актёрами. Добрая пластинка, прослушанная нами очень много раз, выученная наизусть. Конечно, я рассказала об этом. А они, выслушав меня, переглянулись и запели главную песню пластинки: «Сказки, сказки, ярмарка чудес, мир волшебный, драгоценный лес. Крылья сказок тихо-тихо шелестят, будто в гости к нам они летят…»
Это было… Я не знаю, как это было… Два знаменитейших актёра, любимцы всей России (а их в это время ждали устроители гастролей и другие важные лица) поют любимую песню для одной смешной провинциальной журналистки, которая даже и вопроса-то правильно выстроить не могла.
…Сейчас я просто вспоминаю это как одно из самых тёплых мгновений моей профессиональной и человеческой биографии. Никогда не писала об этом. Да, было какое-то интервью в пославшей меня газете, автограф тоже был, и фотографии остались — а вот это…Я честно не могу поверить, что Михаила Державина, выдающегося актёра современности, не стало. Это как-то совсем неправильно — будто эпоха уходит, душа её.Мне скажут, что приходят другие актёры.Верно, только их очень много, и они какие-то взаимозаменяемые и похожие. А Державин — это Державин! Его никем заменить невозможно. И забыть нельзя.
Сегодня я легко нашла в Сети пластинку «Счастливый день». Часто слушаю её, вспоминая события двадцатилетней давности, и… не грущу. Улыбаюсь. «Выхухоль! Я же просил называть меня так! Неужели трудно запомнить?!»
Елена АБУМОВА