Николай Тропин раскладывает на столе старые, пожелтевшие от времени документы: ещё дореволюционные удостоверения личности бабушки и деда, фотографии. С них смотрят свидетели целой эпохи. Насыщенной. Тяжёлой.
За несколько дней до встречи Николай Александрович позвонил в редакцию «Хакасии». Отметил, что может рассказать несколько интересных историй. Рассказал. Этими зарисовками делимся с читателями.
Тыл
— Дед с бабушкой на Дону казаками были. Но в Гражданскую войну в тех краях страшный голод приключился. Ушли оттуда. Далеко — в Забайкалье перебрались. Там родня у деда — кавалеристами мужики служили. Статные, сильные. А дед — Ананий Тропин — всю жизнь лошадьми занимался, знал в них толк. Вот и братьям-кавалеристам пригодился. Сбруи делал или чинил, бичи плёл. Я, знаешь, какой бич сплести могу? Охнешь. Батя научил.Какое-то время Тропины пожили в Забайкалье, но и оттуда пришлось уезжать. Оказались в Идринском районе Красноярского края, а потом и вовсе в Подсинем. Занимались сплавом леса по Абакану.С началом Великой Отечественной войны Ананий Федотович взялся за важное дело: лошадьми возил хлеб из Черногорска до Изыхских Копей. Шахтёры добывали уголь тяжелейшим способом — вручную, сами тягали вагонетки. Голод был страшный. А работягам нужно было пропитание.Ананий Федотович нагружал телегу на черногорском хлебозаводе. И ехал — 40 километров по полям, по бездорожью. Однажды весной остановился у ручья — набрать флягу воды. До Копей оставалось совсем чуть-чуть, финальный рывок — и на месте. Подставил сосуд под струю воды. И не заметил шевеления в кустах. Нападавших было несколько. Изрубили Анания Тропина топорами. Лошади им были без надобности — убийцы пришли за хлебом.Тело бедного мужика сбросили в протоку. Через две недели обезображенный труп нашли за Белым Яром…— В Изыхских Копях большая буза поднялась. Ещё бы — кони прискакали, а ни хлеба, ни деда. Все тогда поняли, что произошло… Дед был спокойным и мастеровитым конюхом. После его гибели кой-чего поменялось. Тем, кто хлеб возил, стали оружие давать. А в длинные и тёмные зимы и вовсе по двое ездили. У старшего — наган…Убийц деда так и не нашли. Почти.Однажды, лет десять спустя, отец Николая Тропина выпивал с мужиками. А один, уже значительно окосевший, возьми да ляпни:— Мы в войну мужичка прибили. Он хлеб вёз. Жрать хотелось, на всё готовы были.Александр Тропин понял, о ком речь. Он еле сдержал себя, чтобы не учинить самосуд. А мог бы, и запросто — семь лет в кавалерии, рукопашные против японцев. Рука бы не дрогнула.«Не смей, оставишь детей без мужика», — пронеслось в голове.Пощадил убийцу.
Отец
Александр Тропин в 1940 году был призван в армию. А так как немало знал о лошадях, его отрядили в кавалерию. Видать, семейное это. — Этих басурманов японских знатно гонял да рубал. Александр Ананьевич прекрасно плавал. Юношей запросто Енисей переплывал. В Комарково ходил, к подругам.— То до женитьбы, — смеётся Николай Тропин. — Папе лет 16 — 17 было.На войне это умение пригодилось. Сплавных средств не хватало, а плавать приходилось изрядно. Километр-два, да с полным вооружением, тяжёлым автоматом, шашкой…— Правда, раз или два прощался с жизнью уже, — вспоминал.Призвался Тропин сразу на Восток. Много раз просился на фронты Великой Отечественной — не отпускали. — На этой почве даже с каким-то начальником поссорился. За что немножно отсидел на «губе».После войны родители Тропина перебрались в Тепличный. Тогда он именовался иначе — просто Фермой. Сапоговские острова стало капитально топить — даже рыба в избушки «заходила».У Александра Тропина был трофейный плащ. Добротный такой, японский, офицерский. И вот он его как-то надел да пошёл с женой в Черногорск — на рынок. А в городе угольщиков в послевоенные годы трудилось много японских военнопленных.— Они работу побросали. Человек сто или того больше. Смотрят на отца во все глаза…После войны Александр Тропин был начальником тракторной бригады.
Мать
Мама Николая Александровича тоже в военные годы работала на износ. Жила тогда уже на сапоговских островах. Ухаживала за скотом. Из Усть-Абакана возила овёс.— Одна, девчонкой молодой. Пара лошадей, телега, стоя, с бичом. По этим тёмным околоткам.Она вспоминала, как в 1945 году у них на острове из ниоткуда объявился ветврач. Как выпьет — чудить начинал. Запрещал кормить скот. Развёл вредительщину полнейшую. Как-то поехал на железнодорожную станцию в Абакан, где был принят милиционерами.— Каратель он. Документы справил да бежал. Далеко убежал. Ох, чуть скот с ним не потеряли. Маму на допросы водили. Но она-то в чём виновна — он распоряжения свои гадостные давал.
Мать так и продолжила заниматься скотом. Чуть позже пошла в садоводстве работать…
Детские воспоминания— Сам-то я 1954 года рождения. Послевоенный. Помню, мне лет шесть или семь было. По-соседству жили недобитки — сосланные полицаи. Они срок свой уже отмотали, после чего их на поселение отправили. Сельское хозяйство нам поднимали. Мужиков-то после войны не хватало, — вспоминает Николай Тропин.Было их трое — бывших карателей. Делали сани, колёса. — Здоровые, мастеровитые мужики, чего темнить.Как выпивали — из приоткрытой двери барачной комнатки лились страшные воспоминания.— Мало мы этих москалей…Хвалились друг перед другом, как красноармейцев убивали. То оглоблей, то багром. Мол, патроны на них жалели. Кто-то вспоминал, как в стогах сена людей жгли…— Пацанва же любит приключения. Вот мы по конному двору, по бане шастали. Один из них выскочил, с такой злостью молотком запустил. Попал — убил бы наглухо. Зверьё…
К концу 60-х годов один из бывших карателей помер, двое других уехали, наверное, на малую родину.
Ананий Тропин (слева) со своими товарищами и коллегами.
В заключение
Николай Тропин так и живёт в Тепличном. Больше 30 лет отработал энергетиком в сельской местности. Был бригадиром, инженером-электриком. До 1980 года трудился на черногорских заводах.
— Квартиру давали — бери, какую желаешь! Но мы с женой отказались. Нам в селе лучше. Сын с дочкой мои в жизни себя хорошо нашли. Да и мне грех жаловаться — благоустроенный коттедж, сад, огород. Жена на полях агрономом отработала. Земля — это родное, — заканчивает Николай Тропин.
Сергей ВЛАСОВ