Вопиющая история с отъёмом ребятишек у жительницы села Первомайское Боградского района Любови Лицегевич стала одной из обсуждаемых «под занавес» минувшего года. Скандал дошёл до центральных телеканалов, причём не только российских. Но извиниться за этот позор перед семьёй и жителями республики работникам боградской опеки, похоже, не с руки.
Сводили счёты с неугодной?
Напомним, что для изъятия детей у Лицегевич чиновники нашли странноватый повод — длину волос четырёхлетнего Саши, которую для мальчика они признали недопустимой. Сотрудники районной опеки усмотрели в причёске риск формирования «неправильной» сексуальной ориентации (якобы из малыша с длинными волосами не может вырасти мужчина). По удивительному стечению обстоятельств претензии начались после того, как приёмная мать отказалась давать деньги на ремонт детского сада «Колосок», куда ходил её младший сын. Любовь Лицегевич рассказывает:— В мае воспитатели потребовали, чтобы мы, родители, сдали деньги на ремонт детского сада. Я купила обои, растворитель, краску, а когда привезла всё это в садик, мне сказали: «Придите красить». Я ответила, что не приду, у меня большая семья — на лето детей и внуков соберётся человек 25. И как брошу их, пойду красить? «Тогда девчонок старших отправьте, пусть приходят и делают». На что я сказала: «А вот этого тоже не будет. Нечего перекладывать чужую работу на них». Потом узнаю, что с родителей собирают по 600 рублей на ребёнка. А у нас в деревне в семьях сплошь безденежье, у людей нет работы. Я снова была не согласна, многих убедила не сдавать деньги, так как не считаю, что эти поборы законны. Очевидно, в отместку за строптивость Лицегевич и придрались к её младшему ребёнку. В мае минувшего года воспитательница пожаловалась на внешний вид мальчика заведующей, которая, в свою очередь, доложила об этом в районное управление образования. Органам опеки сообщили, что у малыша чересчур отросли волосы и что приёмная мать якобы одевала сына в одежду для девочек. — Да стригла я его, за 2016 год есть детсадовская фотография, там он курчавый, — поясняет Любовь Петровна. — Потом мне старшие девчонки говорят: «Мама, давайте не будем его стричь, сводим к парикмахеру, сделаем фотоссесию, у него такие красивые волосы». Я согласилась: «Ну давайте».Так и появилась у четырёхлетнего Саши эта стрижка — удлинённое каре. А почему нет, если в семье Лицегевич она всем очень нравится? Но бдительный персонал детского сада усмотрел в этой причёске вред для психики мальчика. Намекал на то, что с хвостом из волос он вырастет геем. «Проблему» раздули до невообразимых масштабов: лгали, будто ребёнок «стеснялся» своей внешности (это в четыре-то годика от роду!), страдал из-за насмешек сверстников. Советы подстричь сына Лицегевич, по утверждению воспитателей, игнорировала. Хотя никаких исследований на предмет переживаемых малышом душевных «страданий» сделать не удосужились. А чтобы их «гендерная» версия казалась более правдоподобной, сами же нарядили Сашу в розовые колготки и юбку, стянув ему волосы розовой резинкой, и в таком несуразном виде ребёнка сфотографировали.В августе Любовь Лицегевич дважды вызывали на заседание комиссии по делам несовершеннолетних, где она, на свою беду, не появилась. В первом случае надо было 17-летнюю Женю срочно везти в офтальмологическую больницу на обследование (квота подошла). В другой раз женщина пострадала от нападения бодливой коровы (из-за полученной травмы падала в обморок, ей пришлось вызывать скорую помощь, медики зафиксировали у пациентки на животе обширную гематому). Инспекторы, приняв к сведению докладную из детского сада, но так и не заслушав доводы приёмной матери, постановили, что Любовь Лицегевич наносит вред психическому здоровью мальчика, а профилактическая работа с нею «безрезультатна». В июне Сашу подстригли, однако проблему это не решило, рвения сотрудников опеки не поубавило. По решению органов районной администрации 3 ноября из семьи изъяли не только младшего Сашу, из-за которого разгорелся весь сыр-бор, но и остальных шестерых его братьев и сестёр.Последствия чиновничьего маразма (иначе не назовёшь) оказались в прямом смысле плачевными: забрав детей, орган местного самоуправления причинил им серьёзнейшую психологическую травму. Лицегевич голословно обвинили в «причинении вреда личности подопечных», поскольку она якобы не обеспечивала им «соответствующий внешний вид», а также не научила правилам гигиены и навыкам самообслуживания.
После всего случившегося Любовь Петровна слегла с высоким давлением, у неё стали трястись руки, чего прежде никогда не было. Однако, едва оправившись, женщина не смирилась, а начала добиваться справедливости, заручившись поддержкой красноярских правозащитников и журналистов. На решение об изъятии детей был подан гражданский иск, и 22 декабря Боградский районный суд признал действия органов опеки незаконными. Так семеро детей Любови Лицегевич, два месяца проплакав, пережив сильный стресс и намыкавшись по чужим углам и приютам, вновь обрели родительский дом.
Семеро и она
57-летняя сельчанка берёт детей под опеку уже 17 лет. У неё одна родная дочь, двух девочек она удочерила (в возрасте 1,5 и трёх лет), а всего за четверть века воспитала 24 ребёнка.К моменту скандальной истории с волосами семья состояла из девяти человек: приёмная мать с супругом, двое старших детей (15 лет мальчику и 17 девочке) и пятеро младшеньких — им от 5 до 10 лет, в том числе ребёнок-инвалид. Местные жители знают: семья у Лицегевич действительно хорошая, и для своих ребятишек Любовь Петровна — родной человек. Хотя есть на селе, конечно, и недоброжелатели. Мать уже обвиняли в том, что она взяла детей «ради денег».— Почему раньше мне никто не завидовал, когда за опекунство годами не платили вовсе? — недоумевает Любовь Лицегевич. — Не возмущались, как я тогда растила детей? А им ведь нужно много: и еда, и одежда, и школьные принадлежности. Зарплаты не было, пособие на ребёнка — сущие крохи. Жили только своим хозяйством, держали скот. Бывало, напеку булок, калачей из чёрной муки. Или стою у магазина, торгую хлебом, чтобы добыть лишнюю копеечку и купить сладости ребятишкам. Выкручивались, как могли. — У нас в деревне даже с родными детьми не будут возиться так, как Люба, — подтверждают соседи. — И по больницам с ними, и по инстанциям разным. То алименты помогает «выбивать», то за квартиры для них хлопочет. Ей даже поспать бывает некогда: ночью стирает одежду, бельё. Днём, говорит, вещи высохнуть не успевают.В начале 2001 года именно боградские чиновники уговорили Лицегевич создать приёмную семью (первую в районе), которая все эти годы считалась образцовой, получала только похвалы и благодарности. И вот спустя 17 лет вдруг стала «плохой». Чем же так провинилась многодетная мать, что органы опеки пошли на самую крайнюю меру? Сельчане уверены: чиновники сводят счёты за её прямолинейность и обострённое чувство справедливости. Говорят, «прессовать», организуя проверку за проверкой, Любовь Лицегевич начали практически сразу после выступления по телевидению, где женщина рассказала про задержки с выплатами опекунских. Кроме того, она посмела добиваться положенного по закону повышенного размера вознаграждения за мальчика-инвалида. Другие опекуны тоже высказывали претензии, но куда более осторожно, а некоторые и вовсе предпочитают не высовываться из опасений, что будет «себе дороже». А Любовь Петровна, хорошо зная законы и последовательно отстаивая интересы большой семьи, ни разу не побоялась прогневить представителей местной власти — потому и попала в немилость. — Она такой человек, что ни перед кем не прогнётся, что думает — всегда скажет в глаза, — отзываются соседи о Лицегевич. — А если нужно кому помочь — в любое время придёт и поможет. Дети у неё всегда накормлены, одеты и обуты. В доме порядок, достаток. У них большая морозилка и две маленькие — все мясом забиты. Такое хозяйство держат — скотину, птицу. Мать детей любит, но и не сюсюкает — приучает к труду, они в жизнь идут, всё умеют. — Люба для ребятишек не жалеет ничего: возит с собой по магазинам, что они выберут, то и покупает, — свидетельствует подруга и одноклассница Любови Петровны Наталья Вараксина. — Обычное дело, когда просто балует, приобретая ребёнку без особой нужды обновку (лишнюю куртку или пару обуви): ничего, говорит, что есть, пусть будет ещё. За продуктами обычно ездит на продовольственные базы в Абакан — там многие продавцы за столько лет её уже знают. Колбасу, тушёнку и консервы покупает ящиками, фрукты — коробками, крупу-макароны — мешками. Берёт детям разные сладости — конфеты, печенье. А сколько в погребе своих заготовок с огорода — солений, компотов, варенья!— Все дети у неё воспитанные, приветливые, как увидят, каждый всегда подбежит: «Здравствуйте-до свидания», — делится впечатлениями ещё одна соседка приёмной семьи Галина Путинцева. — Когда их забирали, переживали очень, плакали. У старшей девочки Жени на нервной почве даже сыпь выступила на руках. А теперь ребятишки не нарадуются, к матери так и липнут. Старший сын спрашивал: «Мама, можно я до 33 лет с вами буду жить?» Значит, хорошо ему здесь, это ведь не просто так. Максимка (15 лет ему), когда вернулся, сказал: «Наконец-то закончился этот кошмар. Никуда из дома больше не уеду!»Ближайшая соседка Наталья Карпанова (живёт за стенкой), рассказывая о Лицегевич, не скрывает эмоций:
— Я часто вижу, как ребятишки с лаской лезут к ней, то один, то другой. Просят: давай пообнимаемся, «полюбимся». Для старших она «мама», маленькие «бабой» зовут. Тут я на днях к ним зашла: на кухне сидит Люба, чуть не плачет. Что, спрашиваю, случилось? «Да вот, — говорит, — Саша (младшенький) ко мне прильнул, крепко-крепко обнял: «Баба, я так по тебе соскучился!» Жалко мне его». А у самой слёзы на глазах.
Пойдёт ли урок впрок?
Отзывы о сотрудниках детского сада в селе Первомайское оказались куда менее лестными. Местные считают, что малышей здесь ничему не учат. Говорят про поборы, грубость, антисанитарию. И даже о мелочной предвзятости к детям, чьих родителей здесь невзлюбили.— Они только сплетни горазды разбирать, — возмущается детсадовским персоналом Наталья Вараксина. — Могут за глаза не по фамилии называть, а прозвище дать. Или накричать на малыша, сидящего перед тарелкой: «Ешь! Чего сопли распустил?» Разве можно так? Я в этот садик внучатую племянницу вожу: раньше после сна у неё всегда косички заплетённые были. Теперь — нет. Позавчера забираю её и вижу: маечка надета задом наперёд, пояс от платья болтается до самого пола. Боюсь, что и дальше будут отыгрываться на ребёнке. Такая вот «месть» работников детсада за моё лояльное отношение к Любе Лицегевич. В разгар событий местная жительница Наталья Итекпаева организовала сбор подписей под письмом в защиту многодетной матери и была среди тех, кто активно защищал её в суде. Под обращением подписалось 99 односельчан, но реально сочувствущих ей оказалось гораздо больше. Рассказывают, что на первое заседание поддержать женщину пришла добрая половина первомайцев. — Всё крутилось вокруг одного: только волосы, волосы, вот прицепились-то к ним, — вспоминает разбирательство Любовь Лицегевич. — Говорю Манаковой (начальнику управления образования Боградского района. — Прим. ред.): «Я что, какой-то закон нарушаю? За что детей забрали? Вы пишете: «Ненадлежащее исполнение…» Где аргументы? Факты? Раньше из опеки меня по два раза в году проверяли. Приходили, обследовали, всё нормально было. А на суд представили совершенно другие акты. Что якобы в доме нет игрушек, литературы для ребёнка. Говорили, что за 2015 год мной не сдавались отчёты. Тоже неправда: отчёты эти были в прокуратуре, там подтвердят».Оказалось, что дважды сотрудники опеки «теряли» Лицегевич из виду. Приезжали, будто специально, когда её дома не было (то возила лечить дочь в Красноярск, то ездила с сыном на обследование в Новосибирск). А потом спрашивали: «Почему детей оставляете с посторонним?» А дети были с мужем Любови Петровны. Он человек скромный, работящий, непьющий. Вместе супруги прожили почти 40 лет, брак у них зарегистрирован. Раньше Владимир Михайлович и сам имел статус приёмного родителя — и это он-то «посторонний»? Выходит, чтобы не оставлять детей на своего мужа, приёмная мать должна их теперь за собой всюду таскать, хоть даже и в баню или туалет? Ну, не абсурд ли это? Ещё Любовь Лицегевич обвиняли в том, что она отказывалась пустить в дом проверяющих. «Я просила их предъявить документы, чтобы подтвердить полномочия, они отказались, — даёт объяснение Лицегевич. — Поэтому так и поступила. А то сегодня человек в опеке работает, завтра он в школе, послезавтра уже на пенсии. У меня, говорю, не проходной двор, у меня дети. Это им тоже, конечно, не понравилось». И потом, когда чиновники забирали ребятишек, двоих увезли почему-то к воспитательнице местного детсада. Говорят, она сама хотела стать для них приёмной матерью, опека дала ей время подумать. Но, видно, не решилась. Не случайно ведь зачем-то звонила однокласснице Любови Петровны с оправданиями. Наверное, опасалась, что люди осудят её за это, поскольку многие односельчане были недовольны действиями боградских чиновников, открыто сочувствовали и сопереживали семье Лицегевич.Но вот, наконец, и закончилась эта дикая история материнской разлуки поневоле. Воссоединение семьи состоялось: 27 декабря семеро ребятишек, которых изъяли органы опеки, вернулись в дом, ставший для них родным. На вопрос: «Как теперь обращаются с вами местные чиновники?» — Любовь Лицегевич ответила с улыбкой: «Ласково». При этом она уверена, что проигравшая сторона вряд ли успокоится и будет стараться ей «ставить палки в колёса».
— Спасибо всем, кто нас поддерживал, помогал, — говорит Любовь Петровна. — А в первую очередь красноярцам, представлявшим мои интересы в суде, — адвокату Юлии Богодист и психологу Николаю Щербакову. О нашей истории, конечно, очень много говорили, писали. Даже из Америки, Франции журналисты запросы делали, интересовались, кто бы мог подумать. Но теперь этого нам не нужно — ни внимания прессы, ничего. Хочется только одного: пусть работники боградской опеки просто оставят в покое и больше не мешают жить нашей семье.
Р.S. Когда этот материал готовился к печати, стало известно о кадровых перестановках в управлении образования Боградского района. Сразу после скандала с приёмной семьёй была «по собственному желанию» уволена Ирина Мальцева, ранее возглавлявшая районный отдел опеки и попечительства, а на её место назначена Лариса Исаева. Освобождена от занимаемой должности и сама руководительница боградского управления образования Ольга Манакова. Чиновница ушла на пенсию, написав заявление об увольнении «по собственному желанию». Теперь обязанности руководителя ведомства исполняет Александра Торопова.
Разлука стала тяжёлым испытанием как для самой матери — Любови Лицегевич,
так и для её приёмных детей
* * *
Мнение
Член Совета Федерации РФ Елена Мизулина назвала изъятие детей у приёмной матери Любови Лицегевич психологическим насилием над детьми. По словам сенатора, объяснения, что детей забрали из-за чересчур длинных волос младшего ребёнка, не выдерживают никакой критики.
«Длина волос никак не может рассматриваться как признак угрозы для жизни и здоровья ребёнка. Психическое насилие совершается как раз сотрудниками органов опеки, когда они вот так отбирают детей», — подчеркнула Мизулина.
Инициатива
25 декабря 2017 года спикер верхней палаты парламента Валентина Матвиенко сообщила, что Совфед готовит поправки в Семейный кодекс РФ против грубого вмешательства в семью органов опеки: «Мною даны поручения, и комитет по конституционному законодательству уже работает над подготовкой поправок. Мы должны принять такой закон в следующем году». Матвиенко пояснила, что органы опеки не должны быть карательной инстанцией: «Они в первую очередь должны думать, как помочь, а не создавать семье новые проблемы. Изъятие ребёнка из семьи — только в случае, если есть угроза здоровью и жизни ребёнка. Только это может быть причиной изъятия ребёнка, и только через суд. У нас же органы опеки, похоже, действуют по такой философии — давайте ребёнка заберём, а там уж разберёмся. Но для ребёнка это огромная психологическая травма. Главное — сохранить семью, сохранить детей в семье», — подчеркнула Матвиенко.
Тамара КИРИЧЕНКО