Сложно писать о людях, которых уже нет рядом. Ещё сложнее, если они при этом оставили значительный след в твоей жизни.
Речь пойдёт о блестящем учителе, ушедшем очень рано. В 48 лет.Жанна Валерьевна Урванцева. Учитель литературы черногорского лицея. Наш выпуск навсегда запомнил её под другой фамилией — Кадола.Мысль о материале, посвящённом моему главному школьному учителю, я лелеял очень долго. И, наконец, решился. Как это часто бывает, понял, что ничего о ней не знаю. Чтобы восполнить пробел, обратился к её старшей дочери — Анастасии Хома. Настя уже давно и успешно трудится корреспондентом газеты «Черногорский рабочий».
Так что приведённый ниже текст — это два пересекающихся монолога. Ученика и дочери.
«Учебники вам не понадобятся»
Сентябрь 2003 года. Мы — ученики восьмого класса. Толпимся у доски с расписанием, удивляемся, что за диковинный предмет нам добавили — риторику. Что это? О чём? Оказалось, риторика — это не больно, а очень даже интересно. Нас учили красиво говорить. Так мы и познакомились с Жанной Валерьевной. Невысокая, улыбчивая, очень доброжелательная. Но мы скоро поняли, что за внешней мягкостью скрывается очень требовательный и принципиальный педагог. Который всеми силами стремится развить в своих учениках наилучшие качества. Ровно через год Жанна Валерьевна стала нашим классным руководителем. Преподавала литературу.
— Главное для мамы было — научить ребят мыслить, — говорит Настя. — «Учебники — для дураков». Она была уверена в этом.
Улыбаюсь. Да, так оно и было.— Учебники по литературе все купили к учебному году? — спрашивала Жанна Валерьевна на одном из первых уроков.Мы дружно киваем.— Можете их выбросить. Учебники вам не понадобятся. Там нет того, что я хочу до вас донести.Ей было всё равно — что написано в учебниках. Её не волновали характеристики, данные герою произведения учёными-академиками. Она заставляла нас анализировать персонажей. Разбирать их действия, слова и поступки. Каждый из нас находил в героях какие-то черты. И не боялся говорить о своих «находках» учителю. Она радовалась. Мы забыли о страхе быть непонятыми. Каждое мнение ценилось.«Мы с вами коллеги», — любила повторять Жанна Валерьевна.
Старший коллега заново учил нас читать. Замечать детали.
В интересах семьи
Жанна Валерьевна и её сестра-двойняшка Майя Валерьевна родились в Черногорске в семье музыкантов. Их отец руководил музыкальной школой, работал в горном техникуме. А мама долгие годы работала в славном Дворце пионеров. Занятия музыкой не обошли стороной и Жанну Валерьевну. Обучение давалось ей легко, но… Ей не нравилось.
Училась Жанна Валерьевна в школе № 7, в дружном и хорошем классе.
— Мама очень любила образовательный процесс. Хорошо училась и в школе, и в институте. На выпускном курсе она уже была беременна мною, но писала две дипломные работы. Не могла выбрать тему и преподавателя, разрывалась просто. Но благополучно защитилась.
Ещё Настя рассказала, что Жанна Валерьевна очень хотела учиться в аспирантуре.
— Я была маленькой, часто болела. Маме не до учёбы стало. Годы спустя она таки поступила в аспирантуру. Но в Абакане в те годы защиты не было, нужно было ехать в Москву. Когда мама узнала, сколько всё стоит, что московским преподавателям желательно сделать подарки, то она в интересах семьи от своей мечты отказалась…
Трудовой путь Жанны Валерьевны начался в филиале городской библиотеки при ДК «Луначарский». Но, как было сказано, Настя часто болела, Жанне Валерьевне приходилось сидеть с дочкой. В итоге даже поставили условие — либо работать без перерывов на больничный, либо уходить. Естественно, Жанна Валерьевна ушла.
— Вот насколько женщина жертвует всем, когда рождаются дети, — смеётся Настя.
Преподавать Жанна Валерьевна стала довольно поздно. После декретных отпусков (у Насти есть сестра Александра, которая младше её на четыре года) она сначала устроилась вожатой в черногорскую начальную школу № 3. Только после этого вышла на учительский путь, придя в школу № 7. И, видимо, до того соскучилась по педагогической деятельности, что сразу выиграла городской конкурс «Учитель года». В 27 лет.
— Не спорю, она была строга и требовательна как учитель. Она могла съязвить. Отпустить колкость. За это её не все ученики любили, — говорит Настя.
Книги — позволительная роскошь
Наш классный руководитель всегда хорошо выглядела. Модная стрижка. Мелирование. Всегда строгие, но красивые наряды. Ребятам, которые готовились к олимпиадам или писали научные работы, Жанна Валерьевна приносила по нескольку нужных при подготовке книжек. Зачастую книги покупались на деньги учителя.
— Жили мы очень скромно. Учительские зарплаты в 1990-е годы вечно задерживали. Папа работал на разрезе, где тоже не всегда было хорошо. Вчетвером жили в двухкомнатной квартире. Мама на коленке проверяла тетрадки. И особых переживаний по этому поводу не было. Жили дружно.
Мама излишков себе не позволяла. Забота была одна — прокормить нас с сестрой.
Единственный её излишек — это книги. Книжных магазинов не было, но она всё равно умудрялась добывать литературные новинки. Что-то находила сама, что-то привозили её бывшие ученики, уехавшие в другие города. Позже стала заказывать через Интернет.
Помню, она выписала собрание сочинений Виктора Астафьева. Радовалась страшно. Всегда очень сожалела о том, что огромную библиотеку, которая была у прабабушки, кто-то забрал. Не оставил маме.
У нас вся квартира была завалена книгами. И все они в закладках, в работе… Когда читать умудрялась, не знаю. Ведь после работы она всегда готовила, холодильник был полон, несмотря ни на что.
Да, она очень быстро читала. Толстенный роман за день могла осилить…
Ещё один штрих к рассказу о нашем быте: первая машина в семье появилась только в 2007 году. Без неё было проблемно… Например, у нас дача на Опытном была, всегда возникала проблема — как вывозить картошку.Жанна Валерьевна не боялась спорить. Как-то наш учитель истории бросил, что литература — это служанка истории.
— Литература — служанка истории? — возмутилась Жанна Валерьевна. — Никогда она не была чьей-либо служанкой. Никогда. Когда все молчали, боялись подать голос, писатели говорили вовсю. И страдали за это. А те, кто «прислуживал», заслуженно забыты.
Я тебе разрешаю всё…
Ещё Жанну Валерьевну всегда интересовало, чем увлекаются её ученики. Поддерживала беседу. Внимательно слушала рассказы учеников о каких-то новых веяниях, течениях. Не знаю, как то было с другими выпускниками, но с нами именно так. И очень ей не нравилось, если вдруг у ученика по жизни не было особых устремлений…
«Я тебе разрешаю всё», — была её любимая фраза. Она мне позволяла многие вещи. Но её личный пример, её авторитет в городе, её светлое имя сыграли свою роль. Мы с Сашкой росли домашними девочками, нас не тянуло совершать какие-то глупости. Не хотелось обидеть маму, не хотелось, чтобы ей за нас было стыдно. Это было высокое искусство воспитания. Мы с малолетства будто сами принимали решения.
Она нас не контролировала, но очень волновалась. Помню такой случай. Я уже взрослая, засиделась с подругой. Еду домой на такси. Водитель остановил не у подъезда, а с другой стороны дома. Ночь на дворе. Освещения нет. Иду и вижу: у подъезда стоит тёмная фигура. Думаю, ну что поделать, буду своей сумочкой отбиваться. «Настя, это ты?» — слышу мамин голос. Это она меня у подъезда ждёт. Папа спит спокойно, а мама ждёт. Не укоряла, не ругалась. И от этого мне было ещё более стыдно.
Конечно, она могла вспылить. Могла отругать. Но очень быстро успокаивалась, и мы совместно вырабатывали конструктивное решение проблемы.
Кстати, мама и у меня преподавала. Помню, я совсем ещё маленькая, в пятом классе училась, бегу по коридору, кричу: «Мама!». А она так строго: «Никаких «мама», я тебе здесь Жанна Валерьевна». Предвзятого отношения с её стороны не было. Как не было и поблажек. Когда я поступала на филологический факультет, то была лучшей в потоке. Наверное, это говорит о том, что у меня хорошие знания.
Не было тотального надзора за выполнением домашнего задания. «Настенька, ты всё знаешь, ты всё правильно делаешь»…В десятом классе я решил выпендриться. И в весьма смелой форме написал сочинение, посвящённое образу Екатерины из пьесы «Гроза» Александра Островского. Приводил вольные формулировки, посмеивался над бедной Катей и её безрассудным поступком. Сдал тетрадь и испугался: а вдруг такая трактовка пойдёт вразрез с мнением Жанны Валерьевны?Нет, не пошла. Наградила высшими баллами. Отметила, что своё мнение — это прекрасно. Если имеешь силы его доказать. И добавила: «Сережа, ты всё знаешь. Ты всё правильно сделал». Так же, как и своим родным дочерям, сказала. Жаль, что тогда я этого не знал.
Насильно читать она меня не заставляла. Но я всегда спрашивала совет. И мама, ориентируясь по моему возрасту, что-то предлагала.
Я считаю, что родители с книгой — это лучший пример для ребёнка. Всё, что у меня есть, — знания как профессионала, филолога, это от неё. Теперь моя задача — так же воспитать своих детей. В неравном бою с планшетами, компьютерными игрушками. С ними нужно знакомиться, знать. Но дети должны читать. Благодаря Жанне Валерьевне мы открыли много новых авторов. О которых нам просто никто не говорил. Она не боялась советовать своим ученикам Виктора Пелевина, Эдуарда Лимонова, Владимира Сорокина.— Автор описывает ряд сцен, причём в извращённой форме. Но, подумайте, что автор хотел этим сказать, — говорила она.И мы думали. Смущённо улыбались, хихикали.
Недопонимали.
Учитель и его дети
Когда мама работала в седьмой школе, был у неё класс, который она долго-долго вела. Но у неё его забрали и дали пятиклассников. Не могла с этим смириться, даже случился конфликт с администрацией школы. В итоге мама ушла из родной школы, где сама училась, а позже преподавала. Ушла в школу № 18, ныне это лицей.
Вообще, она до того была вовлечена в учебный процесс, что и мы — её семья — жили школой. Мы были в курсе: как дела у Сережи, Жени, Кристины… За учеников очень переживала. Маму всегда волновало: как там Ира сдаст ЕГЭ? Или: Женя пишет работу научную, чем ей помочь? Переживала и в бытовом плане. Девочка Катя ходит в осенних сапожках, хотя на улице мороз… А другая девчонка в 11 классе уже жила с парнем. «У неё настолько глаза отстранённые, другие интересы, ей не нужна литература», — сокрушалась мама.
Приходила после выпускных вечеров — плакала. Тяжело переживала расставание с ребятами. Зато как рада была, когда её бывшие ученики — уже взрослые люди — приходили к нам в гости, сидели порой до двух часов ночи. Хорошо помню наш кабинет под пятым номером. Там вела уроки Жанна Валерьевна. Сейчас там всё иначе, да и последние годы жизни Жанна Валерьевна преподавала в другом помещении. Оно было побольше, технически совершенней. Но пятый кабинет был нам очень дорог. Помню шкаф, в котором аккуратно хранились сведения о каждом писателе. Вот Пушкин, вот Лермонтов, Шукшин, Маяковский, Достоевский… Сейчас, в век Интернета, когда в пару кликов можно найти исчерпывающую информацию по каждому классику, кажется, что такой архив вовсе не нужен. Но сомневаюсь. Жанна Валерьевна собирала его годами. Бережно и с любовью. Чтобы каждый урок удивлять нас какой-то новой информацией, которую в учебниках не найти.Однако переезд в другой кабинет Жанну Валерьевну только порадовал.
Она радовалась переезду в большой и тёплый кабинет. Пятый-то был холодным. Родители учеников то и дело на масляные обогреватели скидывались.
Опора
Мама ждала папу из армии. Он служил на Камчатке, в пограничных войсках. Письма ей писал. Она получит письмо, бежит к его маме. Читали вместе.
Отец простой человек, всю жизнь проработал на разрезе. Они долго были вместе, многое пережили. Но настал момент, когда их дороги разошлись. Развод маме тяжело дался…
Я уже говорила, что мама училась в дружном коллективе. Однажды, уже после развода, мама пошла на встречу выпускников. Пришёл и её бывший одноклассник Виктор. Он тоже был давно в разводе. Не знаю, что это было. То ли давняя симпатия, то ли что-то ещё, но мама до самой смерти была счастливым человеком. Я в этом уверена.
Они обвенчались в живописной церкви в селе Сизая. Во время обряда в храме были только мама, Виктор и батюшка.
Накануне они взяли палатку, овощей, хлеба. Переночевали на берегу Енисея, а наутро — венчание.
С этим мужчиной мама изменилась. Будто раскрылась. Виктор лёгкий на подъём. Они по Хакасии много ездили. Мама была очень счастлива.
Она очень хорошо знала Библию. Но удивительно, она долгое время не была, если можно так сказать, воцерковленным человеком. Посты она не соблюдала. Да и многие обряды ей казались весьма спорными. Только с Виктором, человеком порядочным, честным и глубоко верующим, она стала ходить в храмы.
Уверена, что эта вера — не из семьи. Бабушка не умела креститься. Вера — из литературы. Мама изучала Священное Писание, чтобы лучше понимать своих любимых авторов: Толстого, Булгакова, Достоевского.
Без неё
Ноябрь 2011 года. Я занырнул в социальную сеть «ВКонтакте». Слушал музыку, отвечал на стандартные «приветкакдела». Тут вижу — фото. Жанна Валерьевна со своей выпускницей. Рука потянулась к клавиатуре. Чтобы съязвить, мол, я не настолько крут, у меня вот такого фото нет. Но не написал, прочитав подпись под снимком…Жанна Валерьевна умерла.
— Мама переносила на ногах все болезни. Это и сказалось. В конце сентября 2011 года, на день рождения моей сестры Саши, она уже себя не очень хорошо чувствовала. Думала, что это просто простуда. Шло время, но маме не становилось лучше. Она ни в какую не хотела обращаться к врачам. Пришлось заставлять её брать первый за 22 года больничный. Две недели пролежала в черногорской больнице. Никаких улучшений. Её перевели в Абакан. И почти сразу поставили диагноз: тромбоэмболия лёгочной артерии.
Я навещала её. От таблеток она стала отрешённой. Было такое ощущение, что мама нами уже не интересуется… Все были потрясены — человек за полтора месяца сгорел.Богородице-Рождественский храм в Черногорске. Очень много людей. Разных профессий. Разного возраста. Учителя, инженеры, журналисты, студенты. И, конечно, ученики. Все они пришли проститься с Жанной Валерьевной. Помню, в тот день было очень холодно. И очень не хотелось верить, что отпевают учителя, который оставил большой след в твоей жизни. С которым были споры, на которого были подростковые обиды. Было всё. Сейчас-то понимаешь, что Жанна Валерьевна была права. Во многом. А тогда её слова летели мимо ушей из-за юношеского максимализма. Зря.Сегодня знаю одно: я учился у большого человека. В моей жизни больше не было таких уроков литературы.
Давно мама пережила клиническую смерть. Она потом вспоминала, что и правда, есть ощущение лёгкости, освобождения. «Видимо, мне дали пожить, чтобы быть с вами», — говорила она.
И видишь, как получилось. Саша давно замужем. Вышла замуж я — и через полгода мама умерла. Я очень жалею, что внуков она не увидела.
Я часто представляю, как мама ведёт моего старшего сына в первый класс. Когда Виктор приходит к нам, не могу понять, почему мама не пришла с ним.
Не могу понять, почему её нет.Жанна Валерьевна Урванцева похоронена на черногорском кладбище, в народе именуемом «новым». Большой памятник из чёрного мрамора. С него она улыбается своей неповторимой улыбкой. Улыбается своим ученикам, родным. Всем, кто её знал и любил. А на надгробии — отрывок стихотворения:
Мой милый ангел, на закате дня
Не плачь напрасно, обо мне горюя.
И если нужно — накажи меня,
Спаси хотя бы тех, кого люблю я.
Это о ней. Она всегда думала о близких много больше, чем о себе. А близких у неё было много. Она ведь была прекрасным учителем.
Сергей ВЛАСОВ