Первое упоминание о немецком населённом пункте Оэрбке датировано 1256 годом. Немногочисленные фотографии из Интернета говорят о том, что это красивое и уютное место. Много зелени, сопки, горки…
Оэрбке — деревушка с историей. Говорят, сегодня от неё осталось лишь несколько жилых домиков. Однако найти какую-либо исчерпывающую информацию о сегодняшнем Оэрбке и его жителях крайне затруднительно. Всё хорошее и светлое перечёркивается одним историческим фактом.Именно здесь был расположен шталаг 321 (XI D). Лагерь для военнопленных, созданный в мае — июле 1941 года. Там погибло очень много людей. Наших соотечественников.Первые постройки для шталага 321 близ Оэрбке появились уже в мае 1941 года. Нацистское командование заранее знало, что главными его обитателями станут советские солдаты. Знало ещё до 22 июня.В середине июля в лагерь прибыла первая партия пленников. Около двух тысяч человек. А уже к 1 декабря здесь было зарегистрировано почти одиннадцать тысяч советских пленных.Причём деревянные бараки начали строить лишь в ноябре, поэтому долгое время военнопленные жили в самодельных землянках и шалашах. Собственноручно рыли себе «жилые» ямы. Котелками. Ложками. Лишь бы не умирать на голой земле.Многие не пережили суровой зимы. Не было еды и возможности соблюдать элементарные гигиенические нормы. Эпидемия сыпного тифа покосила огромное количество людей. Исследователи говорят о том, что за три месяца зимы умерло более двенадцати тысяч человек.Отчасти из-за огромных человеческих потерь весной 1942 года шталаг в Оэрбке перестал быть отдельным лагерем. Он стал частью шталага XI B Фаллингбостель. А в августе 1944 года он был переименован в шталаг 357. Несчастными его обитателями стали также британские и американские пленники.Стоит ли говорить, что до сих пор нет точных данных о количестве погребённых советских военнопленных. Кто-то «оптимистично» выдаёт, что последний приют близ деревушки Оэрбке нашли 12 — 14 тысяч граждан СССР. Но есть и другая цифра, более чем в два раза превышающая «оптимистичную»…В этом лагере мучились от голода и болезней, погибали и наши земляки. Один из них — Кузьма Степанович Сук. Красноармейцу к началу войны было 30 лет. Дома — в Усть-Абакане — осталась жена Пелагея. Увы, в конце июля солдат попал в плен. Пять месяцев страданий. Пять месяцев немецкой неволи. Умер солдат в разгар эпидемии тифа, 4 декабря 1941-го. Но от болезни ли? Может, надзиратели помогли. А может…Всё может. Это для извергов пленные люди были хуже скота. Это изверги посылали их на непосильные работы. Это изверги уничтожали их десятками, тысячами и десятками тысяч.А мы — спустя 70 с лишним лет — по крупицам стремимся восстановить. Хотя бы имена погибших в неволе людей. Эту удивительную историю мне рассказала Татьяна Десятникова. Жительница Абакана, о которой я уже писал пару лет назад, на добровольных началах лопатит электронные архивы, находит данные о советских солдатах, погребённых в немецкой земле. Ищет их нынешних родственников. Для многих те весточки становятся настоящим откровением.Итак. Кузьма Сук погиб в декабре 1941 года. Спустя 70 лет его родственник Андрей Русин копался в Интернете — искал в соцсетях данные о друзьях, с которыми служил в армии. Одна вкладка, другая… Неожиданно он наткнулся на базу данных о воинах Великой Отечественной. И надо же такому случиться — нашёл информацию о погребении Кузьмы Степановича. Потрясению и волнению его мамы Зинаиды Михайловны не было предела: солдат нашёлся!Но самое удивительное — далее. Двоюродный брат Зинаиды Михайловны — Михаил Сук — с 2007 года проживает в Германии. В городке Пиннеберг. «Ближайший крупный город — Гамбург. Сел на скоростную электричку, они тут часто ходят, 15 минут езды — и выходишь в Гамбурге», — написал Михаил Георгиевич мне в соцсети.Так вот Михаил Сук, узнав от сестры о судьбе Кузьмы Степановича, вышел за порог своего немецкого дома, сел в машину, прикинул, далеко ли до места, где располагался шталаг в Оэрбке. Нет, не далеко. 115 километров.Сотня вёрст до участка земли, где в братской могиле похоронен родной человек! Михаил Сук столько лет жил в немецком городке и не знал об этом.— Миша съездил туда. Теперь знает, где похоронен наш родственник. Может бывать там, — говорит Зинаида Михайловна. — А я долго плутал среди этих стел. Таблички-таблички… А фамилию найти не могу, — вспоминает Михаил Сук. — Потом гляжу: столб стоит. Такой, как брус «десятка». И там, наконец, нашёл.Кстати, другой дед Михаила Георгиевича — Фёдор — покоится где-то на Украине. «Я бы хотел поехать туда, найти, узнать. Но в этой стране сейчас что-то странное происходит. Поэтому подожду».Михаил Сук раз в три года приезжает в Россию. В родной Идринский район Красноярского края. Потом — в Хакасию, в Абакан. К родственникам.
…Летом 1945 года близ Оэрбке был открыт мемориал в память о замученных, погибших советских гражданах. Он имел вид открытой книги. Странно, но от такого мемориала одна, но печальная ассоциация: «рукопись» может быть продолжена.
Сергей ВЛАСОВ