Образ дракона издревле неразрывно связан с китайской культурой. Знали об этом мифическом существе и другие народы в совершенно разных уголках нашей планеты. Был ли его образ известен древним жителям Среднего Енисея? Что говорит наука?
Как писала газета «Хакасия» в №№ 143 — 144 от 3 августа 2017 года, большинство учёных считают, что образ дракона в Хакасско-Минусинской котловине впервые появился только в конце I тысячелетия до нашей эры. Единственная категория предметов, на которых дракон присутствует, — это поясные бронзовые пряжки, появившиеся на Среднем Енисее как раз тогда, когда территории современной Хакасии и юга Красноярского края входили в состав кочевой империи хунну (гуннов).Впрочем, есть и другое мнение, новосибирского учёного Андрея Бородовского, утверждающего, что в I тысячелетии до нашей эры на территории Южной Сибири якобы сформировалось своё, оригинальное происхождение образа дракона, никак не связанного с китайской традицией. Основой такой гипотезы, изложенной в журнале «Наука в Сибири», стали бронзовые пряжки из Июсского клада. На них показан закручивающийся по спирали змееподобный дракон, художественный образ которого, по мнению Андрея Бородовского, отличается от традиционного китайского. Правда, поддержку своих оценок со стороны коллег по цеху учёный не нашёл. И вот почему.Находка кладов, подобных Июсскому, содержавших различные предметы из бронзы тагарской (VIII — III века до нашей эры) и тесинской (II век до нашей эры — I век нашей эры) археологических культур, на Среднем Енисее далеко не редкость. Большинство из них было обнаружено в результате вспашки степной целины в середине прошлого столетия. Как правило, трактористы находили перевёрнутый вверх дном бронзовый тагарский котёл, наполненный различными, преимущественно тагарскими же предметами, целыми и ломанными. Зачастую в них находились и тесинские вещи, в том числе поясные ажурные пластины хуннского типа (называемые также ордосскими), среди которых и пряжки с фигурой свернувшегося змееподобного дракона. Считается, что все эти клады были спрятаны древними литейщиками, а содержавшиеся в них предметы, соответственно, предназначались для переплавки.Однако в начале «нулевых», когда за ними стали целенаправленно охотиться «чёрные копатели», появилось другое мнение об их предназначении, согласно которому эти клады, вероятнее всего, имели не утилитарное, но культовое назначение. Древние прятали их вблизи своих поселений, причём делалось это разово. То есть возвращаться и выкапывать их из земли на самом деле никто не собирался, так как спрятанные в них вещи предназначались не людям, а каким-то неизвестным нам божествам.Что ещё важно подчеркнуть в привязке к рассматриваемой теме? Во-первых, то, что наибольшее количество хуннских ажурных пластин было найдено в Ордосе. Ордос — огромное пастбищное плато в большой излучине Хуанхэ на севере Китая (сейчас это автономный район Внутренняя Монголия в составе КНР), традиционно считается прародиной хунну, они появились там после 209 года до нашей эры и именно оттуда начали распространять своё влияние на другие народы.Во-вторых, то, что главной особенностью ордосских поясных пластин является большое количество композиций с передачей образа дракона, а также общая, даже излишняя декоративность многих изображений, отражающая влияние ханьской изобразительной традиции.В-третьих, то, что наибольшая степень близости связывает ордосские художественные бронзы с забайкальскими и среднеенисейскими. И то, что по количеству найденных хуннских поясных пластин второе место после Ордоса занимает Средний Енисей. К перечисленному следует также добавить, что «все находки хуннских ажурных поясных пластин, и в целом хуннских художественных бронзовых изделий, очерчивают государственные границы этносоциального объединения хунну в северных пределах их владений — от Забайкалья до Минусы и от Кузнецкой котловины до юго-восточного Алтая, включая Монголию и Туву, и в этом отношении являются маркирующими. С точки зрения хронологии все находки их относятся к одному периоду: II век до нашей эры — I век нашей эры», — отмечает в одной из своих научных статей археолог Дмитрий Савинов. Он же сообщает о том, что «обладатели парадных поясов с такими пластинами занимали определённое социально ориентированное положение как проводники хуннской культуры на местах. Причём, судя по находкам в Забайкалье, это касается не только мужчин, но и женщин». То есть это были вовсе не обереги, а своего рода знаки отличия, схожие по назначению, скажем, с современными знаками отличия у военных.Многие учёные считают, что на Среднем Енисее самих хуннов никогда не было, так как здесь до сих пор не найдено ни одного их погребения (хотя последние известны по археологическим раскопкам в Туве). В Хакасско-Минусинской котловине хуннские ажурные поясные пластины были в обиходе у представителей тесинской археологической культуры (или какой-то их части, возможно, только правящей верхушки). Это было пришлое население, взявшее верх над племенами тагарской культуры. Откуда именно они пришли — неизвестно. Но вместе с тесинцами появились новый похоронный обряд, китайские монеты «у-шу», развитое производство железа, свиноводство и «ташебинский» посёлок с центральной усадьбой китайской архитектуры.Исследователи неоднократно отмечали, что изображение дракона никак не связано с тагарским «звериным» стилем в украшении предметов войны и быта из бронзы, которым славились местные племена раннего железного века. С появлением тесинцев тагарский «звериный» стиль канул в лету, как и прежде знаковое для этих мест бронзолитейное производство. Львиная доля предметов стала изготавливаться из железа. Бронза стала редкостью. В её поиске тесинцы массово грабили тагарские курганы и делали из награбленного предметы культа и престижные украшения, в числе которых были и ажурные поясные пластины — копии с ордосских. Престижный статус эти предметы потеряли в конце I века нашей эры, с распадом хуннского государства. Тогда на историческую арену Центральной Азии в качестве нового гегемона вместо хунну вышел племенной союз сяньби. А на Среднем Енисее в «клады» и стали закладывать не только курганную тагарскую бронзу, но и потерявшие былой статус поясные пластины. Наступила новая эпоха — тесинская археологическая культура сменилась таштыкской (I — V век нашей эры).Итак, как видим, гипотеза Андрея Бородовского о «хакасском» драконе, мягко говоря, не бесспорна. Зыбкости ей прибавляет также утверждение новосибирского учёного, что в ханьскую эпоху якобы ещё не существовало устоявшегося образа дракона. Тем самым оригинальность изображения дракона на пряжке из Июсского клада намеренно ставится старше китайского. Между тем один из коллег Андрея Бородовского, большой специалист именно по китайским древностям, к которому автор этих строк обратился за консультацией, исчерпывающе ответил, что художественный образ дракона, в том числе «змееподобный», в Китае сформировался ещё во времена неолита.
Тем не менее существует одна немаловажная деталь, придающая гипотезе Андрея Бородовского хоть какое-то обоснование. А именно, что взятое им за исходник изображение на драконовых пряжках из Июсского клада действительно уникально! Это подтверждают даже его потенциальные оппоненты, ради такого случая специально скрупулёзно просмотревшие все доступные китайские и монгольские каталоги оригинальных ордосских бронз. И не нашедшие среди них ни одного изображения свернувшегося змееподобного дракона, идентичного среднеенисейскому. Но этот факт может сыграть с рассматриваемой гипотезой новосибирского исследователя по-настоящему злую шутку. Представьте, что от неё останется, когда археологи всё-таки найдут в Ордосе или близлежащих районах Центральной Азии хуннскую ажурную бронзовую пряжку с точно таким же «оригинальным» среднеенисейским изображением дракона?..
МНЕНИЕ
Павел Азбелев, археолог, Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург):
— Происхождение хуннского варианта изображений дракона пока толком не изучено. Практически все находки изображений такого рода — в Южной Сибири и Забайкалье — связаны с хуннскими памятниками и влияниями, а не с местными племенами. Это никем никогда не оспаривалось, и тезис о хуннской принадлежности образа можно считать общепризнанным. Исследований, где сложение этого образа было бы прослежено корректно и доказательно, не существует, но есть вполне очевидный любому археологу культурный контекст, и он исключает теорию о местном происхождении образа из числа не то что научных идей — даже наукообразных. В сибирских памятниках предшествующей эпохи нет ничего, даже отдалённо напоминающего ящероподобного дракона с этих пряжек. То есть на местной основе образу было сформироваться просто не из чего.
Сергей АМЕЛИН