Мне казалось, я никогда не увижу медведя. Много слышал рассказов об удивительных и неожиданных встречах с этим полновластным хозяином тайги. Разные были люди. И необыкновенными бывали рассказы.
Один деревенский охотник баял, что какой-то геолог в 60-х годах прошлого века помог вытащить медведю занозу из лапы у заброшенных покосов и тот по осени ухнул на порог его лесной избушки целого марала. Отблагодарил, называется… Тётка Стюра из Богословки травила: её муж по молодости как-то гулял по лесу, вырвав длинный жилистый куст из зарослей, и вот, перешагивая огромную лесину, нарвался на спящего топтыгина. Испугался, конечно, ну и со всего маху кустом-то машинально и хлестанул. Тётка Стюра, думаю, была хорошей придумщицей — правда у неё переплеталась с вымыслом, как хмель с забором. Двести метров, говорила она, пробежал медведь, и… разрыв сердца.Были и более реалистичные рассказы. Один мой товарищ — Егорка, «баловавший» по молодости и отсидевший за это срок, одно время никуда не мог устроиться на работу и промышлял тем, что с осени присматривал медвежьи берлоги, а по зиме «продавал» эти места богатеньким «любителям» варварской охоты. Люди, платившие ему деньги, приходили с ружьями к берлоге зимой, ворошили спящих хозяев рогатинами и часто убивали не одного, а двух или даже трёх медвежат с их матерью. Так вот, в начале июня я около Майны собирал папоротник за дачами, на горе. Был выходной, никуда не торопился. Заночевал в дачном домике. Встал пораньше, чтобы послушать лес, понаблюдать за животными. Солнце заявило о себе, когда ещё не было и четырёх часов утра. Я долго расхаживался. Но, увидев косулю, летящую, словно ангел между сосёнок, быстро взбодрился — сна как не бывало. Ещё, помню, был глухарь. Как всегда важно и солидно заявил он о себе громогласным горловым переливом у огромной высохшей лиственницы и взметнулся подальше от нежданного гостя с земли на соседнее дерево. Была ещё одна косуля. Но к восьми утра лес поредел, птицы стали умолкать. Наступало утро, и ночная жизнь зверей заканчивалась.…Я поднимался по склону в направлении хребта. Часто, любуясь лесом, садился на поваленные зимней бурей берёзоньки. Болело колено. Подъём был крутой. Видел не одну лёжку оленят. И вот перед перевалом — взъём и справа крутая полянка с двумя берёзками. А я стою на границе с лесом. Вышел из тайги на эту полянку… А полянка та — вся сплошь усеяна папоротником и вверху устремляется в узкий проход между двух скалок, поросших кустарником. Чуть ниже этих скалок, будто бровей на лице человека, я и расположился. Скинул рюкзак и стал заготавливать папоротник, подумав, что после сбора выйду по «носу» между «бровок» на перевал поглядеть с высоты на окрестные сёла, порадоваться открывшимся просторам.Папоротник прибывал так быстро, что казалось, он сам вырастает из рюкзака. Бывает такое при сборе ягод или грибов, когда так увлечёшься, что и не видишь вокруг ничего. Торопишься, будто жадничаешь, хотя больше положенного не унесёшь. Заворожит тебя процесс, даже и песню, приставшую с утра к сонному сознанию, перестанешь мурлыкать себе под нос. И вот…И вот услышал я страшный треск по всей лесной окрестности. Такой треск, словно трактор или танк напролом едет и всё: деревья, корни, камни — ломает и корёжит на ходу. Я замер. Первая мысль: марал или кабанов семейка прорывается на север к перевалу. Нет, точно марал. Вдруг огромное плечо в стремительном неудержимом движении мелькнуло среди кустов на границе леса и полянки. Плечо снова скрылось в толще кустарников и листьев. Солнце уже было достаточно высоко, заливало ту часть, где появилось животное. И поэтому обесцветило увиденную мной лопатку зверя, скрывшегося в лесу. Я не мог понять по цвету шкуры, кто это был. И тут шум, хруст, слышу, кто-то быстро передвигается вверх — в сторону перевала. Я чуть дышу. Сотня метров до первых деревьев, из которых сейчас выйдет рогатый красавец, олицетворение достоинства, грации и непревзойдённой скорости сибирской тайги. Нас разделяет всего сотня метров. С его силой это расстояние перескочить — каких-то 10-15 прыжков. Вдруг из чащи замечаю голову марала. Стоп, а где рога? Э-э, да не марал это. И даже не маралуха. Ноги подкосились, но я продолжал стоять, всматриваясь в чащу, откуда слышался шум. И вот с этим самым шумом выкатился из леса… огромный медведь и устремился вверх, к левой «бровке» скалок, между которыми я не так давно прошёл. Я стою — не дышу. А лесной барин, распластав четыре лапы в стороны, стал, как гигантская ящерица, подниматься по горе. И что примечательно: на фотографиях, в зоопарке — у медведя огромный зад. А у этого — плечи, спина, как у атлета. Таких размеров, что… Просто гигант. Но страха у меня не было. Только удивление, что ли. А медвежище, видимо, и не думал обходить препятствие (а это крутой взъём левой от меня «бровки»), в три секунды распластав свои здоровенные лапищи, скалолазом поднялся наверх. И — молчок. Ну, думаю, представление окончено… Всё стихло. Вдруг слышу, копошится мой четвероногий артист в кустарничке на скале, куда он только что взлетел. И снова огромного размера звериная голова появилась из травы и кустов. Слышу, фыркает, роет лапой, наклоняет пасть к земле — видимо, ищет корешки и медленно заворачивает по контуру «бровки» в мою сторону. Расстояние стало уменьшаться. У меня по спине загулял холодок. Мыслю: что-то надо решать. А морда гиганта от меня уже метрах в тридцати, а то и м-м-меньше, и он постепенно продвигается ко мне по заданной рельефом окружности уже сверху вниз. Вот так встреча, думаю. Что делать-то?! Стало действительно страшно. Так, как никогда не бывало. Что у зверя в чердачке-то, неизвестно. Даже если и с миром пришёл — носом к носу столкнёмся, ведь от неожиданности вмиг задерёт. В горле совсем пересохло. Пришла мысль как-то зашуметь, обратить его внимание на то, что есть тут кроме него ещё персонажи. Ногой нащупываю ветку и с намеренным усилием её ломаю. Но чудовище моё как рылось в поиске корешков, как прихрюкивало себе под нос что-то, так и продолжало своё занятие.Да что ж, глухой он, что ли, думаю в отчаянии… Метры-то сокращаются. Какой же огромный. Вот детинушко-то таёжное выродила мать-природа… Стоит вон на четырёх лапах в пятнадцати-двадцати метрах от меня и занимается своими делами. Самое время рассмотреть. Шкура, замечаю, у него не бурая, а будто выкрашена светло-серыми пятнами вперемежку с чёрными. Я понял: с тропинки он не свернёт. Нас отделяли считанные метры-секунды. Вдруг почувствовал, что вернулся ко мне голос. Я отхрипелся и, наращивая громкость, стал выкрикивать короткие речёвки. А куда деваться — бежать, знаю, нельзя, да и ноги ватные. МЧС в этом районе в утренние часы не предвидится. Нужно спасаться самому. И, усиливая децибелы, я выдавал то ли звуки, то ли слова, уже и не помню точно. Говорил что-то типа: «Мишка, мишка, эй, эй! Мишка, мишка, уходи! Мишка, мишка, убегай!» И снова: «Мишка, мишка, эй, эй!..» Хозяин тайги сразу же поднял свою мордищу, как будто давно знал обо мне и только ждал окрика… Взгляды пересеклись. Его умный, осмысленный взор меня просто поразил. Никакого волнения, страха перед человеком не было в его глазах. Медведь, казалось, внимательно всматривался в меня, словно хотел понять, что я за фрукт. А я ждал и надеялся, что какой-то порядок, заведённый давным-давно Богом, порядок, при котором люди и животные жили в мире, закон, где человек не убьёт зверя, а зверь — человека, инстинктивно сработает. Да, я ждал и надеялся. Надеялся, что он не совершит зверского убийства. Надеялся, что поступит со мной, как это ни смешно звучит, по-человечески.Именно тогда мне показалось, что в глазищах косолапого мелькнула мысль: «Э-э-э, да вон ты куда хватил. О мудрости вспомнил! О законе! А как с этим древним законом у вас, у людей, или конкретно вот — у тебя? И кто ещё больший беззаконник на земле: я или человек?» Медведь, казалось, распекал меня, как проштрафившегося школьника, одним своим взглядом. Прошло секунд тридцать. А мне показалось, что я провёл с медведем целый час. Полноценный урок дал мне тогда мишка. Урок благородства, смелости, великого природного ума и послушания неписаному закону, о котором я только и вспомнил в страшную минуту жизни. Столько мыслей и духовных вулканов сумел пробудить во мне за какие-то полминуты мой лесной учитель… И я остро помню всё, что хотел он мне сказать своими мудрыми глазами до сих пор.Медведище оказался человеком… Посмотрел, посмотрел на меня и, не торопясь, величественно развернулся в противоположную сторону, в сторону перевала. Снова зашумел лес, затрещали кусты… Медведь исчез. Ни звука. Но его молчание в той ситуации оказалось выразительней любого рыка…
Уже потом, беседуя после встречи с местными охотниками, я узнал, что обычно косолапый передвигается по тайге бесшумно, чтобы не спугнуть добычу. Да и то место в лесу, откуда он вышел, не могло потерять моего запаха за считанные минуты. Он же выкатился на поляну точно по моим следам. А с его-то острым нюхом… То есть медведь с самого начала знал, что человек рядом. Почему не осторожничал, не скрывался, как обычно делают лесные звери? Почему решился на встречу? Для меня это остаётся загадкой.
Владимир АНИСОВ, Майна