В нынешнем году известному русскому поэту и переводчику древнетюркской поэзии Анатолию Преловскому исполнилось бы 80 лет. Его переводы поэзии народов Сибири сегодня трудно переоценить.
Анатолий Васильевич Преловский был первым поэтом, которого я увидел в своей жизни. Нельзя сказать, что моя реакция была подобной есенинской, у которого, по его воспоминаниям, при встрече с Блоком «по лицу катился пот», но пиететное отношение, вне сомнения, я испытывал. И даже когда наши взаимоотношения перешли в ранг товарищества, продолжал испытывать.
В те, 1970-е годы мы, пишущие студенты филологического факультета Иркутского госуниверситета, жадно искали живого общения с профессиональными литераторами. На филфаке в те годы существовало литературное объединение «Аэлита», руководимое Ростиславом Ивановичем Смирновым, доцентом кафедры тогда еще советской литературы, который и сам был автором одного небольшого сборника стихотворений. Мы, будущие филологи и журналисты, были активными его участниками, жарко обсуждали стихотворные опусы друг друга, выступали с чтением своих «произведений» в студенческих общежитиях, печатались в иркутских газетах.
Дух литературы в буквальном смысле витал в стенах филфака Иркутского госуниверситета во многом потому, что здесь учились такие известные сибирские литераторы, как Иван Молчанов-Сибирский (автор слов знаменитой песни советского времени «Прокати нас, Петруша, на тракторе»), драматург Павел Маляревский, поэтесса Елена Жилкина, прозаик и ученый Гавриил Кунгуров, поэты Михаил Скуратов и Марк Сергеев.
На лекциях по литературе Сибири известный учёный, профессор Василий Прокопьевич Трушкин, который стал впоследствии научным руководителем моей кандидатской диссертации и рецензентом книги о творчестве Евгения Евтушенко, рассказывал нам о «Сане», «Вале» и «Толе». Мы, в ту пору желторотики, таращили глаза, когда понимали, что «Саня», «Валя» и «Толя» — это Александр Вампилов, утонувший за два года до нашего поступления в университет в Байкале, Валентин Распутин, повесть которого «Живи и помни», опубликованная в «Нашем современнике», была удостоена Государственной премии СССР, и Анатолий Преловский — известный уже тогда московский поэт…
Свой рассказ о литературе Сибири Василий Прокопьевич начинал примерно так: «Помню, принес мне Саня рукопись своих первых юмористических рассказиков… Как я смеялся…» И далее — в том же духе: «Я ему говорю: Валя, ты сильно вырос…»
Следует подчеркнуть, что Анатолий Преловский был старшекурсником — по отношению к Александру Вампилову и Валентину Распутину. Будучи еще студентом, издал свою, как он говорил позднее, «гимназистскую» книжку «Багульник» (но все же — издал и все же — Книжку), раньше их вошел в литературу, то есть по этим позициям находился «в положении» старшего. На первых порах «Толя», «Валя» и «Саня» держались вместе, шли на приступ Москвы «иркутской стенкой». Их многое связывало: место рождения (Иркутск и Иркутская область), время рождения (1934, 1937, 1937), учеба в университете на одном факультете (общие учителя, общие друзья и знакомые, общие студенческие заботы), а главное — общие литературные интересы. Вампилов писал рецензии на стихотворные сборники Преловского (сб. «Просека», 1959 г.), а Преловский писал рецензии на первые книжки Распутина.
Когда в 1965 году в Чите проходил теперь уже знаменитый семинар молодых писателей Сибири и Дальнего Востока, с которого успешно началось вхождение в большую литературу тогда еще неизвестных Вампилова и Распутина, Преловский им помогал. Вампилов позвонил ему в Москву, рассказал об их успехе и попросил выслать рекомендации для вступления в Союз писателей. Москвич из Сибири в срочном порядке на рейсовом самолете Москва — Чита переслал свои рекомендации будущим великим русским писателям ХХ века (впрочем, как и другим участникам семинара), и вскоре Александр Вампилов и Валентин Распутин были приняты в писательский Союз.
К сожалению, а может быть, и к счастью, их пути начали расходиться, узы товарищества на какое-то время были разорваны. Иркутяне начали искать выходы «на Москву», нажимать на москвича Преловского: «пробивай» наши рукописи в столице, бегай, договаривайся…
Преловский понимал, что каждый должен пройти свой путь самостоятельно, и поэтому начал отказывать землякам. Возникли напряженные отношения. Это был период общего взросления «Вали», «Сани» и «Толи», период выхода на свои, самостоятельные пути в литературе…
Василий Прокопьевич Трушкин, отдавший свою жизнь исследованию литературы Сибири, фактически воскресивший ее, имел полное право называть этих знаменитых русских писателей именно так, хотя бы потому, что они были его студентами. Он вместе с представителями деканата ходил по утрам в студенческое общежитие, находившееся в бывшей церкви, «распинывать» будущих знаменитостей и «гнать» на занятия, а когда «Саню» за пропуски хотели исключить из университета, первым вступился за него и отстоял будущего классика русской драматургии.
Было видно: гордился Василий Прокопьевич своими именитыми учениками…
Бегали мы и на литературные «пятницы», которые проходили в иркутском Союзе писателей, на улице Пятой Армии, 36, где были свидетелями и — порою — участниками обсуждений рукописей новых произведений профессиональных литераторов: Анатолия Кобенкова, Владимира Скифа, Любови Сухаревской и других.
Нам было все это интересно. Так мы начинали жить литературой.
…В 1975 году Анатолий Преловский приехал в Иркутск из Москвы в очередной раз, выступил и перед студентами филфака, среди которых оказался и я. После чтения стихов и ответов на вопросы он пригласил «пишущих» студентов: «приходите завтра в книжный магазин «Родник», я там буду выступать и давать автографы, — приносите свои стихи».
На следующий день я предстал перед мэтром с рукописью своих опусов. Помню, он вмиг разнес, разложив по косточкам стихотворение, посвященное встрече первых бамовцев в Усть-Куте, в мае 1974 года, которое мне очень нравилось. Начиналось стихотворение примерно так:
Пляши, девчоночка, пляши,
Давай еще, давай вприсядку.
И туфли новые кроши —
Под корень их,
под корень, всмятку…
Встретив уничтожавшую «мое самое-самое» критику, я возмутился, стал доказывать ему обратное. Но мэтр ни на миллиметр не отступил, а, наоборот, прибавил критические обороты. Я был расстроен, рассержен и уж точно помню — не согласен с Преловским. Теперь-то я понимаю поздним, как говорится, умом, что эти строки — графомания чистой воды, и Анатолий Васильевич, естественно, был прав. А тогда, взяв у поэта автограф, который и поныне хранится в моем архиве, я, чертыхаясь, отправился в общагу — поделиться своим несогласием с друзьями.
А автограф был соответствующим наставнической «политике» Анатолия Васильевича: «Валерию Прищепе желаю трудного счастья в литературе. Анат. Преловский». Гораздо позже и, думаю, с помощью Преловского я понял, что занятие литературой — дело серьезное, требующее самой высокой платы, имя которой — жизнь. Понял я и то, что не только поэтически безграмотные строчки моего опуса вызвали критическую реакцию Анатолия Васильевича, но и сам легковесный подход к «бамовской» теме.
Дело в том, что Преловский еще в 1959 году, когда он работал спецкорреспондентом на строительстве Братской ГЭС, задумал написать свод поэм. Этот замысел возник во время разговора с Ярославом Васильевичем Смеляковым, который приехал на стройку, и двадцать дней молодой журналист общался с автором знаменитых стихотворений «Если я заболею…» и «Хорошая девочка Лида»…
В 1975 году работа над сводом поэм шла, видимо, достаточно интенсивно, поэтому тема эта была для Преловского в период нашей встречи его болью. А тут как раз и я «подлетел» со своими бамовскими стишками… Ну и … получил.
Свод поэм ««Вековая дорога» («Насыпь», «Станция», «Заповедник», «Выстрел», «Борозда», «Сибиряне») в 1984 году был удостоен Государственной премии СССР.
Анатолию Васильевичу, видимо, запомнилось мое возмущение и, думаю, понравилось. По крайней мере вскоре в газете «Иркутский университет» вышло интервью с поэтом, в котором он сказал: «Валерий Прищепа нравится мне тем, что у него есть так необходимый поэту характер, такое, знаете ли, самолюбие. Но ему еще очень много нужно работать, не хватает знаний, грамотности». В соответствии с этим его высказыванием интервью было названо так: «Поэзия — это характер, выражение его».
Это был первый отклик в печати обо мне и поэтому особенно дорог… В последующие годы, когда я жил и работал уже в Абакане, мы тесно подружились с Анатолием Васильевичем, я был у него в гостях в Москве, рецензировал книгу его переводов «Колчан сердечных стрел». Мы писали друг другу, обменивались телефонными звонками. Общение с ним всегда было лёгким и при этом — содержательным — вплоть до 17 ноября 2008 года, когда Анатолия Васильевича Преловского не стало…
Валерий ПРИЩЕПА,
доктор филологических наук, профессор
Абакан
(Окончание следует)